— Ну вы не очень похожи на отца подростка, — озвучиваю мысли, которые секундой ранее уже посетили мою голову. — Андрей, я прошу прощения, но… у меня сейчас как раз тот период в жизни, когда я совершенно не готова к… новым знакомствам.

Был бы он наглым — отшить его было бы проще.

— Но ведь это просто номер телефона. Я могу перезвонить вам, например, в следующем году?

Телефон, который я в сердца успела запихать на дно сумки, вдруг напоминает о себе тягучим восхитительным голосом Элвиса.

«Love me tender, Love me dear, Tell me you are mine, I’ll be yours through all the years, Till the end of time…» («Люби меня нежно, люби не тая, скажи, что ты моя, и я буду твоим на всю жизнь, до конца своих дней» (с) песня «Love Me Tender» Элвиса Пресли)

Я, блин же черт, снова икаю!

Это вообще не моих рук дело, а вот кто постарался — как говорится, догадайся с трех раз.

Те же руки, что обозвали свой номер «Ошибкой эволюции».

Я извиняюсь перед Андреем — вид у него при этом такой, как будто за руку поймал меня на вранье — и вылетаю на крыльцо.

— Нимфетаминка, а тебе вера мешает перестать мне писать и начать звонить? — спрашивает Грей без вступления.

— Нет, исключительно девственность, — язвлю в ответ.

— Передай своей девственности, что она прям выпрашивает.

— Выпрашивает увидеть твой зад, когда ты будешь бежать от нее, сверкая пятками?

Он без предупреждения сбрасывает звонок, но тут же перезванивает по видеосвязи, не дав мне даже толком испугаться, что я где-то перегнула палку в наших словесных баталиях. Я в панике поправляю волосы, щипаю за щеки, чтобы «нарисовать» хоть какой-то румянец и принимаю вызов.

Секунду смотрю на его ухмыляющуюся физиономию — он в машине, судя по интерьеру и дорогому кожаному сиденью, на котором расслабленно лежит его лохматая голова.

— Выпрашивает вот это, — подмигивает. Расставляет указательный и средний пальцы. И медленно, очень медленно и горячо проводить между ними языком.

Матерь божья.

Меня встряхивает так сильно, что приходится опереться спиной об стену, чтобы сохранить равновесие.

Колени рефлекторно расходятся.

Я икаю и резко, прилагая все возможные усилия, свожу их обратно.

Для надежности перекрещиваю ноги.

Я, конечно, в курсе, что означает этот жест. И что, само собой, мне такое ни разу в жизни не обламывалось.

— Ах ты мелкая извращенка, — хохочет Грей. — Ты в школе?

— Угу, — боюсь открыть рот, чтобы не икнуть еще раз.

— Долго еще?

— Угу. — Ноги снова расходятся, но я держусь как стойкий оловянный солдатик.

— Давай пообедаем?

— М-м-м…

— Хочешь меня?

— Хочу.

Черт.

Господи.

Боже.

Мой.

— Грей, ты просто… — Я катаю на деревянном языке парочку крепких эпитетов, но глядя на его довольное и как будто даже ожидающее чего-то такого лицо, проглатываю их и ограничиваюсь выразительно поджатыми губами.

— Я буду минут через десять, Нимфетаминка, никуда не девайся. — И уже без паясничества, серьезно добавляет: — Нужно кое-что обсудить.

Я невнятно мычу «хорошо» и с облегчением прячу телефон обратно в сумку.

Надо дать себе зарок больше никогда не принимать от него видео-вызовы.

«А заодно перестать считать Грея своей собственностью», — подсказывает мой жутко едкий в последнее время внутренний голос.

Вообще-то, строго говоря, это я его собственность.

Я возвращаюсь в холл и с сожалением смотрю на свой остывший кофе. Не то, чтобы он был здесь вкусным, но доза кофеина не помешала бы мне взбодриться. Особенно после тумана в голове, которым я так старательно пыталась закрыть картинку грейского языка между пальцами, что теперь там как будто вата. Наверное, без подсказок даже таблицу умножения на два не смогу повторить.

— У вас что-то случилось, Аня? — всплывает уже знакомый мне приятный голос Андрея.

Я оборачиваюсь, на ходу пытаясь выдавить из себя вежливую улыбку. Была уверена, что он ушел и мне не придется еще раз его отшивать.

— Вот, — он протягивает мне стаканчик с логотипом популярной кофейни, которую я видела через дорогу. — Подумал, что раз уж вы не даете мне свой номер, то я хотя бы угощу вас вкусным кофе, а не водой из-под акварельных красок из местного автомата.

— Спасибо. — Кофе и правда вкуснее. — Андрей, я не набиваю себе цену, но в моей жизни сейчас правда все очень… сложно.