— Взять детей, может, и получится, но вот сможем ли мы уйти с ними, не потеряв их? Ведь будет погоня, и организуют её быстро. Не получится у нас уйти с детьми, Ахмет.

— Я всегда говорил, что ты умный, поэтому и предлагаю тебе идти в набег. Не переживай за отход. С нами пойдет Исмаил со своими людьми. После того, как возьмем детей, они налетят на окраины города и там немного пошумят, чтобы увести погоню в другую сторону. Он обещает привести полсотни бойцов. Если считать и наших с тобой людей, получится больше сотни. Захватив детей, отправим с Ахметом по десятку всадников, ему семьдесят человек с лихвой хватит, чтобы посеять панику в городе. Пока разберутся, что к чему, мы спокойно уйдём. Да и Ахмету ничего не помешает скрыться. Подготовим в укромном месте сменных лошадей, и в горы он уйдёт без проблем, а там, сам знаешь, его уже не достать.

— Я вижу, что ты все хорошо продумал, осталось договориться о разделе добычи, и я, пожалуй, в деле.

Конец интерлюдии.

Расставшись с тётей Тамарой, я отправился к себе в комнату с мыслью, что надо всё-таки, пока есть время, плотно подумать обо всем, что происходит, ведь я, прочитав отцовское письмо, действовал спонтанно, больше на интуиции и эмоциях, а это неправильно. Я до сих пор не уверен, что правильно поступил, рассказав деду Вахтангу о казино. Всё-таки это, как ни крути, перебор для княжеского сына. Нет, отмазаться и сказать, что я только дал денег для работы и сам этим не занимался, можно. Но это так себе, детский лепет. Последняя мысль заставила меня улыбнуться, ведь я и правда еще ребенок.

У себя в комнате, размышляя о своих дальнейших действиях, я неожиданно уснул. Наверное, слишком уж перенервничал во время разговора с дедом или, может, перенапрягся, не знаю. Но когда меня растолкали, я проснулся в настроении, которое можно назвать пофигистическим. Иди оно все лесом, надо действовать по принципу «вижу цель, не вижу препятствий» и решать проблемы по мере их возникновения. Не убьёт же меня отец на самом деле за это казино? Или убьёт?

Вот же понапридумывали ограничений и условностей будто специально, чтобы нагадить нормальному попаданцу.

Все это пронеслось в голове со скоростью света, пока я протирал глаза после сна.

Тётя Тамара, которая меня разбудила, дождавшись, когда я посмотрю на нее уже осмысленным взглядом, произнесла:

— Обыскались тебя все. Там твои подопечные скоро паниковать начнут от того, что их лишают развлечения.

Я улыбнулся, поблагодарил за то, что разбудила и начал по-шустрому собираться. Стрельбы — это ведь правда для пацанов сродни празднику.

Увидев возле оружейный комнаты столпотворение бьющих копытами от нетерпения пацанов, на миг даже смутился, что все это из-за меня, но виду, конечно, не подал. Рявкнул по привычке, чтобы навести порядок, и начал выдавать им оружие. Как бы в компенсацию за свое опоздание выдал каждому по два десятка патронов к винтовкам и ещё десяток для пистолетов. И да, патроны между собой различались: в винтовочных навеска пороха была побольше, соответственно, и патрон длиннее, хотя пули при этом были одинаковые. Естественно, подбирали навеску пороха методом тыка и в конце концов пришли к такому результату.

На стрельбище мы выдвинулись, как и всегда, в пешем порядке в отличие от нашего сопровождения, которое передвигалось верхом. Тоже ведь какая-никакая тренировка. До стрельбища идти примерно километров пять, и половину этого расстояния мы зачастую преодолевали бегом.

В этот раз в сопровождении из взрослых были только четыре человека, мои отставники практически на постоянку поселились у Сасуна Давидовича и охраняли накопленные капиталы. Поэтому уже чуть не два месяца на стрельбище мы ходили без них, вот как сейчас. Да двух грузин и пары казаков было вполне достаточно. Это поначалу за ребятами нужен был глаз да глаз, сейчас они уже опытные и особого пригляда не требуют.

Добравшись на места, мы только и успели, что обновить мишени и зарядить оружие, как прозвучал заполошный крик одного из казаков:

— Бегите, мальцы! Разбегайтесь кто куда, мы их задержим!

Обернувшись на крик, я на миг даже потерялся от открывшейся картины. К нам сразу с трех сторон как угорелые неслись три отряда горцев, так что бежать нам, по сути, было некуда.

Среагировал я мгновенно.

— Отставить бежать! В одну шеренгу лицом к противнику становись. Приготовиться к стрельбе с колена. Разобрать цели, как вас учили! — проорал я и, дождавшись, пока все изготовились к бою, скомандовал: — Огонь! — и после залпа снова заорал: — Заряжай, огонь по готовности!

Все происходило на такой безмуной скорости, что я даже испугаться не успел.

После второго совсем не дружного залпа последовал третий, а потом и четвёртый, после которого я понял, что перезарядиться мы не успеваем, и проорал команду бросать ружья и доставать пистолеты.

Так получилось, что в момент нападения я находился с левой стороны от наших ребят (если смотреть со стороны противника), а все взрослые сопровождающие были справа за линией нашего строя. Наверное, поэтому напавшие на нас всадники, нарвавшись на довольно плотный огонь, в последней фазе атаки начали забирать чуть больше в мою сторону. Мои ребята, надо отдать им должное, не дрогнули и из пистолетов стреляли уже чуть не в упор. Естественно, я тоже не стоял столбом и разрядил свои пистолеты, выбив из седла двух нападавших, а вот что было дальше, я не знаю, потому что внезапно свет потух.

Очнулся я как-то резко и с дикой головной болью. Мгновенно понял, что связан по рукам и ногам. Попытавшись повернуться, чтобы осмотреться, я тут же снова потерял сознание от прострелившей голову боли. Но перед этим я успел подумать: «неужели мы всё-таки проиграли?»

Интерлюдия.

— Почему вы здесь, живы и здоровы, а мальчик похищен? Я понимаю, что в пылу сражения все может произойти, но почему вы во время нападения находились в стороне? — отчитывал подчинённых дед Вахтанг, задавая им вопросы по делу, и сейчас его поведение совсем не походило на привычное. Глаза горели недобрым огнем, голос грохотал словно бежала вниз по горе лавина, а тело было как туго сжатая пружина. Сейчас он меньше всего напоминал умудренного жизнью наставника. Это был воин, готовый вступить в сражение с кем угодно на любых условиях.