— Не пытайся щадить мои чувства, Роуг, — выдавил он. — Выкладывай все прямо сейчас, или я действительно пойму, что тебе на меня наплевать.

— Это неправда, — выдохнула я. — Фокс, ты для меня все. Столько лет я просто существовала, тоскуя по ощущению твоей руки в моей, твоих объятий вокруг меня, безопасности, которую я всегда чувствовала в твоем присутствии. — Мои руки сжались в кулаки на его плоти, и я придвинулась ближе к нему, вдыхая его запах, и все мое тело загорелось от его близости. — Быть без тебя было как жить без солнца — я научилась выживать в темноте, находить пути, но я никогда не чувствовала себя по-настоящему живой, никогда не чувствовала тепла так, как чувствую его сейчас, рядом с тобой.

— Так почему же ты боролась со мной на каждом шагу с того момента, как вернулась? — спросил он, его руки наконец-то опустились, и я немного приблизилась, схватив его за бицепсы и прижав нас друг к другу, цепляясь за него, как будто боялась, что нас снова разлучат. Мой взгляд упал на татуировку колибри, которую он сделал для меня на предплечье, и по спине пробежала дрожь.

— Потому что я люблю тебя, — наконец призналась я, мой взгляд снова переместился с татуировки на его глаза, и его зрачки расширились от моих слов. — Я была влюблена в тебя всю свою жизнь, и после того, как ты бросил меня, я боялась, что мое сердце вновь разобьется. Я так боялась, что ты сделаешь это снова в тот момент, когда поймешь, что я не та девушка, которую ты помнишь. Когда твоя красивая фантазийная версия меня разлетится вдребезги, и ты отчетливо увидишь то испорченное существо, которое осталось после нее.

— Я не хочу какой-то фантазийной версии тебя, — прорычал Фокс, его руки схватили меня за талию, прежде чем притянуть на шаг ближе, так что наши тела были всего на волосок от того, чтобы прижаться друг к другу. — Я просто хочу тебя, детка. Я хочу каждую темную и порочную частичку твоей души наряду со светлыми и прекрасными. Не ты одна дрейфовала в океане, когда покинула Сансет-Коув. В моем сердце осталась боль, которая не переставала кровоточить все то время, пока тебя не было. Когда ты вернулась сюда, мне хватило одного взгляда на тебя, чтобы понять, что за все это время для меня ничего не изменилось. Ты для меня — это все. Ты всегда была моей судьбой, написанной на песке Сансет Бич, вырезанной на подпорках, поддерживающих «Игровую Площадку Грешников», вытатуированной на каждом дюйме моей плоти. Ты всегда была предначертана для меня, вот почему так чертовски трудно смириться с тем, что я никогда не был таким же для тебя.

Он притянул меня к себе еще ближе, и его руки заставили ткань майки Маверика натянуться вокруг моих бедер, когда его хватка на мне усилилась. Я почти ощущала вкус поцелуя, которого мы оба жаждали, на своих губах, но он хотел, чтобы я была с ним искренней, и я не собиралась отступать от этого, независимо от того, насколько сильно я боялась его реакции на мою правду.

— Я люблю тебя, Фокс, — повторила я, и у него перехватило горло, когда он услышал эти слова. — Но я также люблю и их.

Тишина повисла между нами, как удар топора, и моя хватка на его руках усилилась, когда я почувствовала исходящее от него напряжение.

— Пожалуйста, просто выслушай меня, — умоляла я, впиваясь пальцами в его кожу, поскольку напряженность его позы только росла, а боль в его зеленых глазах обострилась до такой степени, что врезалась прямо в мое сердце. — Подумай об этом, Фокс. Подумай обо всем времени, которое мы провели вместе в детстве. Обо всем, что мы делали вместе, о местах, которые мы посещали, о смехе, которым мы делились, обо всем этом. Это всегда касалось всех нас. Я никогда не выбирала любимчика, потому что все вы были моими любимыми. Ты должен знать это в своем сердце, ты должен это чувствовать. Наверняка, когда ты скучал по мне, ты так же сильно скучал по Маверику…

— Нет, — рявкнул он, отступая на шаг и ослабляя хватку, но я не отпускала его и последовала за ним, не позволяя ему убежать. — Я скучал по человеку, которым, как я думал, он был. Но я также был зол на него. Когда он эгоистично решил отправиться в погоню за тобой, он подверг твою жизнь риску — вот какую любовь он предлагает людям. Эгоистичную, потому что для него вообще ничего не имеет значения, кроме его собственных желаний. Ему было важнее вернуть тебя для себя, чем подумать о том, что ты окажешься в опасности, если он придет за тобой…

— И ты больше заботишься о своем упрямом, мазохистском желании заявить права собственности на меня, чем о том, чтобы сделать меня по-настоящему счастливой, — огрызнулась я. — О том, чтобы все мы снова были по-настоящему счастливы.

— Вступая в какую-то ебанутую групповуху, где я должен смотреть, как моя девушка трахается с моими лучшими друзьями всякий раз, когда им этого захочется? — он усмехнулся, и я вздрогнула от такой оценки любви, которую я к ним испытывала. Как будто она была грязной, омерзительной, именно такой, как утверждал Шон, а я так усердно пыталась убедить себя, что это не так.

Я хотела, чтобы он увидел это так, как видела это я. Я была почти уверена, что так же видели и другие. Но я уже могла сказать, что для него это никогда не будет вариантом, что он никогда не сможет отложить в сторону свое упрямое чувство мужской гордости на достаточно долгое время, чтобы даже подумать о том, что я и другие пришли к пониманию — что это всегда было предназначено для всех нас. Что никто из нас никогда не был бы по-настоящему счастлив, если бы мы не были все вместе. И это чертовски убивало меня, что он с такой яростью отказывался от этой идеи. Но в то же время я также не была удивлена. Потому что я знала Фокса Арлекина, и он либо получал то, что хотел, либо летели головы, чтобы утолить его ярость.