Я двинулся вперед, обнимая его, а он просто стоял в моих объятиях, пока я не отпустил его.

— Все в порядке, мы здесь, — поклялся я.

— Мы? — прошептал он зловещим голосом.

Отпуская его, я оглянулся через плечо и обнаружил, что Маверик остался чуть дальше по коридору. Я поманил его поближе, и он встал рядом со мной, заглядывая в комнату и пытаясь заглянуть через плечо Фокса.

Фокс попятился, приняв защитную позу, когда встал перед распростертым на кровати телом Лютера. В горле у него была трубка, а грудь, испещренная чернилами, была туго перевязана. Писк кардиомонитора и хриплый звук аппарата искусственной вентиляции легких сказали мне все, что мне нужно было знать. Все было плохо. Чертовски плохо.

— Ты здесь, чтобы позлорадствовать? — Фокс выпалил Маверику.

Я украдкой взглянул на Рика, но в нем не было ни капли той бравады, которая была у него обычно. Его руки висели по бокам, лоб был нахмурен, а взгляд прикован к человеку, который его вырастил.

— Он умрет? — Наконец Маверик заговорил, и в этот момент его голос звучал так молодо и по-мальчишески, что Фокс, казалось, тоже немного ослабил свою защиту.

— Я не знаю, — признался Фокс, и его глаза были полны страха, когда он проследил за взглядом Маверика на Лютера.

Дворняга так сильно вырывался из моих рук, что мне пришлось его отпустить, и он промчался мимо Фокса, запрыгнул на кровать и ткнулся носом в руку Лютера, словно ища поглаживания. Когда он ничего не получил, он заскулил, свернувшись калачиком рядом с ним и положив мордочку на его руку, уставившись ему в лицо, словно ожидая, что Лютер проснется.

У меня сжалось горло, когда я увидел Лютера в таком состоянии. Он постоянно присутствовал в моей жизни, и, возможно, иногда я его ненавидел, но не всегда. Он был мне как родной. Единственное подобие отца, которое я когда-либо знал. И видеть его на пороге смерти было больнее, чем я ожидал.

Маверик придвинулся ближе к кровати, и Фокс выпрямился.

— Я не собираюсь убивать человека без сознания, Фокси, — мрачно сказал Маверик, снова переводя взгляд на Лютера. — Тебе нужно поправиться, чтобы я мог убить тебя как следует, не так ли, старик? — Он подтолкнул руку Лютера, и не получив ответа, брови Маверика еще больше опустились.

Когда Фокс смирился с тем, что Маверик не собирается пытаться вырвать дыхательную трубку Лютера или сделать еще что-то безумное, он опустился на стул рядом с кроватью и уставился на своего отца с беспокойством в глазах.

— Это сделала она, — сокрушенно сказал Фокс. — Роуг нажала на курок.

— Она ненавидела его, — сказал Маверик, но в его голосе звучала злость, а не радость. Его любовь к Лютеру сейчас была очевидна для меня, она наполняла эту комнату, смешиваясь с любовью к его брату. Но сейчас все мы были так чертовски разбиты, что я не знал, можно ли все будет когда-нибудь исправить. Я понял, что можно любить кого-то, ненавидя его до глубины души.

— Когда он очнется? — Спросил Маверик.

— Я не знаю, — сказал Фокс, и, казалось, на него навалилась вся тяжесть мира.

— Мы должны идти. Позвони Джей-Джею, когда он проснется. Или если не проснется. В любом случае дай нам знать, — приказал Маверик своему брату, и Фокс удивленно поднял на него глаза: ненависть все еще кипела между ними.

— Зачем? Чтобы ты появился и испортил похороны, если он не выкарабкается? — Фокс усмехнулся.

— Просто делай, что тебе говорят, придурок, — прорычал Маверик.

— Не начинайте, — взмолился я, потирая виски, где начинала разливаться головная боль, и на этот раз они меня послушали. — Фокс… — я сделал шаг к нему. — Я знаю, что ты мне ничего не должен, но мне нужно, чтобы ты мне кое-что сказал.

Темно-зеленый взгляд Фокса переместился на меня, полный такой боли, что у меня внутри все обливалось кровью. — Что? — пробормотал он.

— Где ты высадил Чейза? — Спросил я, отчаянно нуждаясь в ответе, и взгляд Фокса скользнул по выражению моего лица, прежде чем он снова посмотрел на своего отца.

— Мотель «Ленивый берег», — просто сказал он, и безнадежность окутала его. Как будто ему было все равно, как будто он выбросил свою корону «Арлекинов» в грязь и теперь был просто мужчиной. Сломленным, одиноким мужчиной.

— Спасибо, — вздохнул я, пятясь к двери, и Маверик последовал за мной. — Пошли, Дворняга.

Пес не двигался, и когда я шагнул вперед, чтобы схватить его, он зарычал, клацнув зубами в знак явного отказа.

— Он может остаться, если хочет, — решительно сказал Фокс.

— Он, наверное, голоден, — пробормотал я, и Фокс кивнул, снова не отрывая взгляда от отца.

Мы вышли из палаты, и дверь захлопнулась, казалось, снова образовав между нами прочную, неприступную стену. Мои пальцы задержались на дверной ручке, затем я повернулся и ушел с Мавериком, а мой пульс бешено колотился под моей плотью, когда я оставил одного разбитого брата, чтобы отправиться на поиски другого.