— Я видела твою голову на столбе возле дома, — выдохнула я, мой пристальный взгляд блуждал по ней, пока я впитывала эту новую реальность. Реальность, в которой одна из худших истин, которые я когда-либо знала, вообще не соответствовала действительности. — Как?

— Ну, это явно была не моя голова, хотя, осмелюсь предположить, я, должно быть, выгляжу ужасно, если ты подумала, что гниющая голова была похожа на мою. Что ты тут стоишь, топчешься на месте? Иди сюда, девочка, и дай мне на тебя посмотреть.

Мисс Мейбл поманила меня поближе, и я бросилась вперед, забралась на кровать и заключила ее в объятия, в то время как слезы, которые я так старалась не выпускать, начали свободно и быстро стекать по моим щекам.

Она мягко успокоила меня, гладя по волосам и крепко прижимая к себе, как, я всегда представляла, могла бы сделать моя мать, если бы захотела меня. Но это была еще одна вещь, которой я никогда не знала в той жестокой, испорченной жизни, которую я вела.

— Расскажи мне об этом, — попросила мисс Мейбл, когда я позволила себе развалиться на части в ее объятиях, облегчение наполнило меня от того, что я нашла ее здесь. Живой. Мою давно потерянную подругу. — Ну же, не может быть, чтобы все было так плохо.

Я проснулся с привкусом сожаления на языке и ощущением слишком большого количества текилы. Перекатившись на кровати, я обнаружил, что Маверик растянулся рядом со мной, его лицо было хмурым, пока он спал.

Дворняга снова был у окна, его уши навострялись при каждом звуке, его глаза закрывались на долю секунды, прежде чем снова распахнуться. Бедный пес был обречен тосковать по женщине, которая никогда не вернется за ним. И мне было знакомо это гребаное чувство.

Я пил с Мавериком до поздней ночи, осушая его текилу и разговаривая о чем угодно, только не о Роуг, не в силах выносить ее имя всякий раз, когда оно срывалось с наших губ. Я даже не мог с уверенностью сказать, о чем мы говорили, только то, что мне показалось, будто я снова был со своим старым другом, тем, кого я знал и любил, когда был ребенком. Но очнувшись рядом с ним, я почувствовал себя отрезвленным, потому что на меня навалилась тяжесть этой новой, невыносимой жизни, в которую вернулась Роуг, только для того чтобы снова покинуть нас. Мое сердце сгорело, от него не осталось и следа, только зияющая рана, пульсирующая от ее потери.

Я вскочил с кровати и направился в смежную ванную комнату, поскольку мой желудок скрутило, и я был почти уверен, что алкоголь тут ни при чем.

Джонни Джеймс, с тобой было проще всех. Я думала, что с тебя лучше всего начать, ведь трахаться для тебя теперь так естественно, но с удивлением обнаружила, что ты все тот же жалкий, влюбленный в меня мальчишка, каким и был, когда мы были детьми.

Меня вырвало в унитаз, хотя ничего не вышло, никакой еды, которая могла бы извергнуться. Я был опустошен, и часть меня желала, чтобы я мог выкашлять остатки своего сердца и смыть их, чтобы оно больше не болело.

Жалкий.

Влюбленный.

Глупый мальчишка.

Я был всем этим, просто тупым, безмозглым ребенком, который снова влюбился в нее. Крючок, леска и чертово грузило.

Я прополоскал рот жидкостью для полоскания рта и выпил, по ощущениям, галлон воды из-под крана. Затем я заставил себя посмотреть на свое отражение в зеркале, оперлась руками о раковину, и мои плечи напряглись.

Мои глаза были окружены темнотой, и я практически мог видеть в своих зрачках разбитые остатки моего прежнего — я. Роуг проделала со мной настоящий номер, разбила меня вдребезги изнутри. И я должен был ненавидеть ее за это, должен был хотеть, чтобы она почувствовала такую же мучительную боль в уплату за то, что она заставляла меня чувствовать сейчас, но я этого не делал. Я просто чертовски скучал по ней. Конечно, я был зол на нее, чертовски взбешен, но каждый раз, когда мои глаза закрывались хотя бы на секунду, я чувствовал ее мягкие руки на себе, слышал ее смех, представлял ее подо мной с копной радужных волос вокруг нее и светом, танцующим в ее глазах. Было ли все это притворством? Или она что-то чувствовала? Значил ли я для нее вообще что-нибудь в этом стремлении отомстить, или все это действительно было игрой?

Затем я подумал о ебаном Шоне, о ее возвращении в его объятия, в его постель, и я содрагнулся, все мое тело отвергало этот образ, и желчь снова подступила к моему горлу.

Как ты могла так поступить, красотка? Как ты могла хотеть его? Он монстр, пришедший из ада.

Маверик втиснулся в комнату, хмыкнул что-то невнятное, а затем вынул свой татуированный член и принялся мочиться, не обращая внимания на мое присутствие. Я привык к этому по своей работе: стриптизеры часто разгуливали голышом по клубу, а поскольку мы с Мавериком несколько раз делили Роуг, то теперь между нами вряд ли был какой-то смысл для скромности. Закончив, он натянул боксеры, отталкивая меня локтем от раковины, и вымыл руки, прежде чем прополоскать рот таким количеством жидкости, что крысу можно было бы утопить. Закончив, он прошел прямо мимо меня в душевую кабину, стянув боксеры и отбросив их пинком.

— Мы отправимся на материк, как только будем готовы к отъезду, — хрипло сказал он, и облегчение пронзило мою грудь. Он сдержал свое слово. Мы собирались найти Чейза. И я не успокоюсь, пока не догоню его, и тогда мы втроем найдем способ что-нибудь восстановить. Возможно, со временем Фокс заговорит со мной. Может быть, мы могли бы все уладить…

Я все еще был так зол на него за то, что он вывез Чейза из города, не сказав мне, но после всего, что произошло с тех пор, зная, что он наблюдал, как мы с Мавериком трахаем Роуг, зная, какую боль он, должно быть, испытывал из-за этого… Я просто не мог найти в себе сил ненавидеть его. Я всегда слишком легко прощал своих братьев, потому что знал, как сильно мы нуждались друг в друге, даже когда они этого не видели. И я догадался, что время моей ненависти к Маверику тоже прошло.