Я не знаю, пролежала ли я в темноте несколько минут или секунд, но кулак, вцепившийся в мои волосы и вытащивший меня из покореженной машины, резко разбудил меня.

— Я пытался вести себя хорошо, сладенькая, — прорычал на меня Шон, вытаскивая меня из машины и таща по асфальту. Мне пришлось барахтаться у него под ногами, в то время как агония в черепе почти ослепляла меня. — Но я не против и грубых игр.

Твердая дорога сменилась деревянными досками, и меня отбросило к металлическим воротам, которые громко лязгнули, когда я врезалась в них и упала на задницу перед ними.

Я моргнула, глядя на темное небо над головой, когда перекатилась на спину, отмечая агонию в своем теле и пытаясь понять, не сломала ли я что-нибудь. На моей левой руке были порезы и царапины, и жгучая боль исходила откуда-то из-за линии роста волос у виска.

Шон стоял надо мной с окровавленной правой рукой и раной на лице, которая непрерывно кровоточила, когда он поднял болторез и использовал его, чтобы перерезать цепь, удерживающую ворота перед нами.

Я моргнула, оглядываясь вокруг, когда вкус соли в воздухе и грохот волн окликнули меня, и я поняла, где мы находимся. «Игровая Площадка Грешников». Одно из немногих мест, где я и мои мальчики когда-либо чувствовали себя по-настоящему в безопасности вместе, как одно целое. Где никто не мог найти нас и вторгнуться в нашу любовь, а дни были наполнены бесконечным солнечным светом моего прошлого.

Шон бросил болторез, распахнув ворота, и взял канистру с бензином, после чего схватил меня за волосы и протащил через них.

Ослепительная боль пронзила мой череп, и я запоздало почувствовала, как мокрая струйка стекает с волос на висок, пока я брыкалась по его милости, а его ботинки топали по старому дощатому настилу, который я когда-то так любила.

Казалось, каждый его шаг по этому месту осквернял его, оставляя на нем отпечаток его грязной души и по кусочкам похищая невинность любви, которую я здесь обрела.

Он потащил меня через зал игровых автоматов, занимавший центральную часть пирса, и мы вышли на другую его сторону, где нас ждали неподвижные аттракционы, а за заброшенным колесом обозрения был виден океан.

Шон отпустил меня, толкнув, и я упала на задницу. Он остановился перед каруселью, где Джей-Джей нашел меня не так давно, и я почувствовала, что после всего этого у меня снова есть место, которому я могу принадлежать.

Воспоминание о его руках, обнимающих меня, о его плоти, прижатой к моей, и о его сладких словах мне на ухо заставило дрожь пробежать по моей спине, и я попыталась уцепиться за это чувство и использовать его, чтобы укрепить себя перед тем, что должно было произойти дальше.

— Пока мы с юным Чейзом наслаждались обществом друг друга, он время от времени бормотал какую-то ерунду, вызванную болью, которая не представляла для меня особой ценности, кроме того, что доказывала, какой он на самом деле сломлен внутри, — задумчиво произнес Шон. — Иногда он шептал всякую херню о дорогом Фоксе Арлекине, приятеле Джонни Джеймсе и даже об этом предателе Маверике. Просто глупости о том, как ему жаль и как бы он хотел вернуться в прошлое, к тому, как все было раньше. В частности, к тому, что было с тобой. И не раз он упоминал одно странное название — «Игровая Площадка Грешников». И я должен признать, что это вызвало у меня сильное любопытство, — сказал Шон, его губы изогнулись в дикой усмешке, когда он увидел, как я содрогнулась у его ног.

— Похоже, ты нашел его, — пробормотала я, копаясь в своем мозгу, пытаясь понять, есть ли здесь что-нибудь, что я могла бы использовать против него, какой-либо способ завершить начатое, несмотря на такой поворот в моей судьбе.

— Угу, — согласился он, оглядываясь по сторонам с явно не впечатленным выражением лица. — При ближайшем рассмотрении оказывается, что эта старая помойка в некотором роде разочаровывает. На самом деле, если ты спросишь меня, все это, похоже, давно пара снести.

Мой пульс подскочил от страха при этом небрежном заявлении, и мне пришлось бороться, чтобы не выдать эмоций на своем лице, когда я уставилась на него.

Шон смотрел на меня так, словно упивался моей болью и поглощал ее целиком, прежде чем очень медленно открутить крышку от канистры с бензином.

— Прошло немало времени с тех пор, как ты вернулась ко мне, сладенькая, — небрежно сказал он, поднял канистру и пошел, выливая едкую легковоспламеняющуюся жидкость на сухие доски и направляясь с ней к карусели с чайными чашками. — И «Арлекины» наверняка знают, где ты.

— Ну и что? — Спросила я, поднимаясь на ноги и одновременно пытаясь игнорировать головокружение в голове.

— Мне просто интересно, сколько, по-твоему, времени у них это заняло? — он продолжил, облив аттракцион бензином, затем продолжил идти, обливая доски и направляясь к автомату гадания, где я могла видеть последнюю карту, ожидающую своего часа, чтобы ее вытащили.

— У кого? — Спросила я, прикидываясь дурочкой, но он просто одарил меня волчьей улыбкой в ответ.

— Ты думала, с ними все будет по-другому? — спросил он, двигаясь позади меня и по пути разливая еще больше бензина. — Они шептали тебе на ухо сладкие обещания, когда грубо трахали тебя? Они говорили тебе, что любят тебя, когда ты брала их члены, как хорошая, маленькая шлюха?