— Нет, — холодно ответил я, и мое настроение резко упало при упоминании ее имени.

— Тогда ты хотел что-то еще сказать? — Раздраженно спросил Сейнт.

— Может быть, двинемся дальше, а? Вы задерживаете очередь. — Я похлопал по крыше дорогой машины, кивнул остальным и вернулся к грузовику, прежде чем забраться внутрь.

Маверик проснулся, сжимая в руке пистолет, и в его глазах плескались демоны.

— Ты в порядке, чувак? — Спросил я, и он натянуто кивнул.

— Ты знаешь этих людей? — спросил он.

— Мы выполнили для них несколько заданий, — сказал я, кивнув, и слово «мы» оставило горький привкус у меня во рту.

Мы заказали еду и вскоре забрали ее с другого окошка, и я съел свой бургер одной рукой, пока вез нас через верхний квартал в направлении скалистых дорог, которые вели вниз, к территории «Арлекинов».

Мы искали Чейза день и ночь во всех мыслимых местах и, наконец, пришли к идее вернуться и обыскать внешние окраины Сансет-Коув на случай, если Чейз решил задержаться в городе. В конце концов, у него была вендетта против Шона, так что, возможно, он жаждал его смерти, как и все мы. В любом случае, попытаться стоило.

Яркие огни верхнего квартала вскоре остались позади, когда я поехал по темным дорогам вдоль утесов, и чувство возвращения домой разлилось теплом по моей груди. Но за этим быстро последовал озноб, когда я вспомнил, что здесь для меня больше нет настоящего дома. «Дом-Арлекинов» был вне пределов досягаемости. Фокс не захотел бы иметь со мной ничего общего, Роуг предала нас, Чейз ушел. И это заставило меня захотеть держаться за Маверика так крепко, как только мог, из-за страха, что я потеряю и его тоже.

Было странно, как быстро мы вернулись к нашим старым привычкам, как комфортно мне было рядом с ним, и я понял, как сильно я по нему скучал. Он всегда был частью меня, как и все они. И будь я проклят, если позволю кому-нибудь снова забрать его у меня.

Я взглянул на Маверика, обнаружив нетронутую еду у него на коленях, его бейсболка теперь была сдвинута назад на голове, и он смотрел в темное небо, которое соперничало с темнотой в его собственных глазах. Мне не нужно было спрашивать, о чем он думал. Эта боль была мне теперь так же знакома, как дыхание. Это было то, о чем мы постоянно умалчивали. Слон с радужными волосами в комнате.

То, как его пальцы сжимали револьвер в руке, убедило меня, что он думал о том, чтобы выстрелить, но я не знал, кто был целью в его мыслях. Шон? Роуг? Он сам?

Каким бы разбитым я себя ни чувствовал из-за Роуг, я цеплялся за самую слабую надежду, что смогу сохранить последние осколки нашей семьи вместе. Но, может быть, я был просто мертвецом, цепляющимся за мечту о жизни. Может быть, эта охота за Чейзом и эти дни, которые мы проводили, ночуя в номерах мотелей и на станциях технического обслуживания, были просто чем-то, что поддерживало мой дух живым. Потому что я был уверен, что если остановлюсь и буду думать слишком долго, то поддамся отчаянному горю внутри себя и пойму, что двигаться дальше невозможно.

Я протянул руку и положил ладонь на плечо Маверика, зная, что он нуждается во мне, даже если и не скажет этого. Но все, что это сделало, это напомнило мне, что Чейз был там сам по себе, и никто не мог сказать ему, что все наладится. Он был одинок, брошен. И, черт возьми, я ненавидел Фокса за это. Я ненавидел его так сильно, что это жгло. И я так сильно скучал по нему, что мне было больно. А потом все снова свелось к ней. К Роуг. Имени, вырезанном на каждой разрушенной частичке моего сердца. Иногда мне хотелось начисто вырезать его из своей груди, просто чтобы больше ничего этого не чувствовать. Потому что все это время, пока оно билось, оно жаждало чего-то, чего никогда не получит.

— Убери от меня руку, Джей-Джей, — прорычал Маверик. — Я не ребенок, которому нужна гребаная пустышка для успокоения.

— Нет, но ты мой брат, и я люблю тебя, — сказал я тихим голосом и почувствовал на себе его взгляд при этих словах, сверлящий мой череп. Мне было все равно. Какая разница, если он знает об этом? Что я люблю его так же глубоко, как и в детстве. — Мы семья, — процедил я сквозь зубы, и он сбросил мою руку с себя.

— У меня нет семьи. И никогда не было, Джонни Джеймс, — сказал он.

Я фыркнул, качая головой. — Ты такой же упертый, как она. — Черт возьми, мне не следовало заводить о ней речь. В ту же секунду, как я это сделал, температура, казалось, резко упала, и энергия между нами сместилась.

— Так вот почему ты не оставляешь меня, бегаешь за мной, как бездомная собака, в поисках объедков, как ты всегда делал с ней? — сказал он с горечью, и гнев пронзил меня насквозь.

Я затормозил у края обрыва, зажав стояночный тормоз с такой силой, что колеса заскользили и взметнули пыль позади машины, прежде чем я толчком открыл дверь.