Кристина так быстро уходит из квартиры, что я не успеваю ничего ответить.

Ни одного сообщения от мамы за все время. Чем ближе Новый год, тем тоскливее. Надежда тает, как сахар в чае. Я сама виновата, нечего было отталкивать маму. Вздыхаю, откладываю смартфон и ковыляю на костылях в кухню. Сегодня тридцать первое декабря, а у нас ничего не готово.

Папа чуть ли не ночует на работе, мы с ним толком не разговариваем. Я живу за его счет, но словно снимаю комнату. Ощущение безнадеги переполняет, когда начинает темнеть и на соседнем доме зажигаются разноцветные гирлянды. Выключаю свет и смотрю на мельтешащие огоньки. По щекам текут слезы. Когда все стало так плохо?..

В двери громко проворачивается ключ. Вытираю лицо, включаю свет и ковыляю в коридор. В квартиру под тяжестью сумок и трещащих от натуги пакетов вваливается бабушка.

– Чего стоишь? Бери и неси на кухню! – приказывает она. – Будем готовить праздничный стол.

Подчиняюсь и перетаскиваю сумки с пакетами по очереди. Ходить без костылей я еще не могу, поэтому приходится изворачиваться.

– Вечно от вас одна головная боль, – ворчит бабушка, проходя в кухню и намыливая руки. – Что бы вы без меня делали…

– Бабуль. – Гляжу, как она вытирает каждый палец полотенцем. – Ты пришла…

– Конечно, пришла! А куда я могла деться? – Она демонстративно качает головой и вздергивает подбородок. – Вы ж тут без меня и этой пропащей девки совсем загнетесь.

Неприятно слышать от нее плохие слова о маме, но в глубине души я согласна. Что бы ни происходило сейчас в жизни мамы, она могла бы выделить время на празднование всей семь-ей. И со мной. Я так по ней скучаю…

– Алевтина, не стой в проходе! Либо помогай, либо не мешай, – гаркает под ухом бабушка.

Сторонюсь, насколько возможно, и присаживаюсь на табуретку в углу. Бабушка хлопочет на кухне, а я выполняю мелкие поручения: подаю овощи, столовые приборы, споласкиваю кастрюли и тарелки. Жизнь в квартире бурлит, как закипающая вода. Поддавшись порыву, со спины обнимаю бабушку. Она останавливается, ее руки напряжены. Она такая мягкая!

– Я тебя люблю, бабуль. – Утыкаюсь лицом ей в плечо.

Слезы, не успев скатиться, впитываются в ее теплую кофту. Беззвучно реву, прижимаясь к бабушке как можно крепче.

– Ну-ну. – Она похлопывает меня по рукам, ее голос звучит чуть мягче обычного. – Распустила тут нюни. Соберись, Алевтина! – Бабушка тихонько дергает плечом, отстраняя меня. – Давай помогай, а то твой папа останется голодным.

Внутри теплым цветком раскрывается благодарность. Может, бабушка и ругала маму, может, она не была со мной ласкова, но сейчас она здесь, и это важнее всего.

В коридоре встречаем папу. На его лице удивление и озадаченность.

– Мам? – Он растерянно обнимает бабушку, потом кидает взгляд на меня. – Не знал, что ты придешь.

– Я решила, что вы тут совсем пропадете, обалдуи, – с задором говорит бабушка и смотрит на папу с гордым родительским прищуром. «Наконец-то мой ребенок пришел домой». Я и радуюсь, и скучаю по маме. Рука тянется к смартфону в кармане, но бабушка добавляет: – Переодевайся и садись за стол.

В этом году папа не купил елку, зато всюду висят бумажные украшения, которые развесила мама. Мы с бабушкой прицепили к ним елочные игрушки на скрепках, разложили гирлянды по подоконникам кухни, папиной и моей спален. Теперь из соседнего дома видно, что в нашей квартире тоже праздник.

– Ну, думаю, можно и шампанское открыть, – говорит бабушка, глядя на часы.

Еще десять вечера, по телевизору вовсю крутят «Иронию судьбы». Фильм мне давно приелся, но сегодня почему-то от знакомых кадров и песен ностальгически радостно. Все же хорошо встречать Новый год с семьей, пусть и не в полном составе.

Папа достает шампанское из холодильника, снимает проволоку и пробку. Та вылетает, бьется об потолок и отскакивает в раковину. Мы втроем посмеиваемся. Бабушка ставит бокал рядом со мной.

– Ты чего, бабуль? – удивляюсь я.

– Тебе не повредит. Тяжелый выдался год, – по-житейски мудро говорит она.

Папа разливает шампанское. Пузырьки заманчиво появляются и исчезают в золотистом напитке. Напрягаюсь. Мы с папой пересекаемся взглядами.

– Не бойся, – говорит он, опускаясь на стул. – Я не буду ругаться. Сегодня можно.

Его тон мягкий, успокаивающий. Бабушка берет бокал и притворяется, что ничего не слышала.

– Вот вам мое пожелание, – говорит она. – В следующем году будьте умнее и берегите здоровье. Кроме ума и тела вам ничего не требуется, чтобы хорошо жить.