— Благодарю вас, Кацураги-сан, успокоили, — выдохнул мужчина. — А что делать… с эмоциями?

— Мысли мои читаете, Такидзава-сан. Для этого вам длительное время придётся принимать антидепрессанты и успокоительные. Я выпишу вам все необходимые препараты, но всё же загляните к нашему психиатру — Макисиме Сакуе. Он очень хороший специалист, сможет вас сориентировать.

Такидзава Хидео несколько раз поклонился и покинул наш кабинет.

— Ух, — протянула Сакамото Рин. — Я сильно удивлена. Не думала, что моча может так менять цвет. Нет, я, конечно, слышала, что она бывает бесцветной или красной из-за кровотечения. Или же зелёной при гонорее и других бактериальных инфекциях. Но чтоб сине-фиолетовой! Это что-то совсем уж из ряда вон!

— Понимаю вас, Сакамото-сан, — усмехнулся я. — Поверьте, я с этим заболеванием знаком, но, увидев такой цвет, сам жутко удивился! Но ничего. Это хоть и генетическая поломка, но не смертельная. Качество жизни она ему портить будет, но при соблюдении всех рекомендаций он мало чем будет отличаться от других людей.

Следующая часть приёма прошла относительно спокойно. Однако под конец пришло самое главное ходячее бедствие.

— Кацураги-сан! — воскликнул Кондо Кагари. — А я уж решил, что вы навсегда остались в Австралии!

— Не дождётесь, Кондо-сан, — улыбнулся я. — Как у вас тут дела? Много работы?

— Да не то слово! Вы уж простите, что я к вам сразу с вопросом, хотя вы только что вернулись. Но уже возникла проблема, — начал тараторить Кагари. — Вот представляете, не было вас — и пациентов сложных не приходило. А стоило вам появиться — и вот вам, пожалуйста!

— Кондо-сан, короче, — попросил я. — Что там у вас?

— Брадикардия, — пожал плечами он. — Обычно пациенты приходят с повышенным пульсом, и там-то всё ясно! Пульсурежающих препаратов — куча. А вот с брадикардией беда. Что посоветуете?

— Пульс у пациента какой? — уточнил я.

— От тридцати до пятидесяти колеблется, — заявил Кондо Кагари.

— Ох, ты ж… — с трудом сдержал ругательства я. — Этого нужно точно класть.

— Отказ написал, представляете? Не хочет ложиться.

— Вы хорошо объяснили последствия? С таким пульсом он может однажды не проснуться. Сердце остановится или кровообращение в органах нарушится, — объяснил ему я.

— Я всё это уже сказал ему. Всё равно — отказ написал, от госпитализации пока что отказался. Говорит, ему нужно неделю или две решить все свои дела, а после этого уже сможет лечь, — ответил Кондо Кагари.

А это действительно — беда. От брадикардии препаратов крайне мало.

— Единственное, что могу посоветовать — атропин, — сказал я. — Он ускорит сердцебиение. Только подробно расскажите пациенту, как его принимать. Всё-таки — это яд. И обязательно скажите про побочные эффекты. Головные боли, сухость во рту, запор, нарушение зрения — всё это может быть. И нельзя предсказать заранее, какие из этих симптомов возникнут. Атропин действует почти на весь организм. Не только на сердце. В идеале ему, конечно, нужно кардиостимулятор ставить. Скорее всего, там какой-нибудь синдром слабости синусового узла. Только кардиохирурги могут решить этот вопрос.

Эх, помню, в России был такой препарат — капли Зеленина. Не сказать, что прямо-таки чудо какое-то, но ускорял он сердце неплохо. И побочек у него было мало. Но всё равно, это — не лекарство. Лишь временная мера.

— Спасибо, Кацураги-сан, и снова вы меня выручили, — улыбнулся Кондо Кагари. — Побегу к пациенту. Ещё раз поздравляю вас с победой и с возвращением!

Кондо убежал, а я принялся заполнять накопившуюся документацию.

Как только приёмный день подошёл к концу, я вышел из поликлиники и встретился с Окабэ Акирой. Он стоял на парковке, заводил свою машину, которая успела заглохнуть из-за мороза. Видимо, совсем старый автомобиль. У японцев мороз — это «минус пять градусов». В России легко можно двадцать-тридцать встретить. А в некоторых регионах и ещё ниже. На пару десятков.

Как только инфекционист завёл машину, мы направились к его внуку, который жил вместе с родителями неподалёку от района Акихабара.

— А я ведь их предупреждал, — стукнул по рулю Окабэ. — Следите за ним! Парень-то умный! Но связаться может с кем угодно из-за своей наивности. Сатору-кун всегда мне нравился. Я хоть старик ворчливый, но всё равно видел в нём большой потенциал. Порой думаю, что некоторые от излишнего ума на такие штуки и подсаживаются. Не знают, куда девать свои мозги. Проклятье! А ведь мне об этом только три дня назад сообщили, скрывали всё.

— Окабэ-сан, год употребления — срок большой. Но всё же убрать зависимость ещё можно. Станет совсем другим человеком. Да чего я рассказываю, вы и сами знаете, — сказал я. — Правда, важно, чтобы он сам хотел вылечиться.

— Он хочет, — кивнул Окабэ. — Наверное. Я пока что лично его не видел. Отец его сказал, что парень сам признался в том, что пользуется этим порошком уже много месяцев. Плакал, говорит, умолял помочь.

— Сколько ему лет?

— Девятнадцать, — вздохнул Окабэ. — Только поступил в медицинский университет. Хотел по моим стопам пойти. Не знаю, как так вышло. Где мы допустили ошибку?