— Сегодня получили, — на стол лег конверт со штампами фельдъегерской службы, и оттиском Канцелярии Его Величества.

Дмитрий открыл конверт, быстро пробежал глазами текст на записке.

— Господи помилуй! Земля пухом.

Новость обрушилась на человека как снег на голову. Очень печально. Очень плохо. Князь читал в глазах помощников искреннее человеческое сочувствие, желание поддержать, разделить горе.

— Вот так оно и бывает. Никто ведь и не думал, да только сердце у него слабое оказалось.

— Оно давно у него пошаливало. Если бы не наши врачи, мог бы и не увидеть свою Палестину, — князь подхватил портфель и решительно направился к своему кабинету.

Первым делом Дмитрий набрал знакомый номер. Ответили сразу.

— Алексей, добрый день. Да, я в Петербурге, на службе. Завтра срочно вылетаю в Иерусалим и Хайфу.

— Соболезную, Дмитрий. Я помню, он был твоим другом.

— Не сказать, чтоб именно друг, но я его уважал как порядочного и последовательно патриота своей нации.

— Знаю. Он тоже самое говорил о тебе и считал тебя своим другом. Дмитрий, я уже отправил в Хайфу барона Таубе, — император упомянул нового министра Иностранных дел.

— Это правильное решение. Но я обязан лететь и проститься с Зеэвом.

— Понимаю. Поддерживаю. Ты летишь как мой официальный представитель. Таубе в твоем подчинении если нужно. Сам решишь кого еще с собой брать, — в чем не отказать сюзерену, когда надо, решения он принимал быстро. — Попутно, оцени обстановку, реши, кто будет следующим премьером.

— Я пока не знаю, — закономерный ответ на последний вопрос. — Варианты есть, но надо смотреть реальный вес людей и реальную лояльность нашим интересам. Не скрою, с Жаботинским бывали проблемы, но в целом мы сработались.

— Я понимаю. Посмотри, чем мы можем помочь вдове и детям Зеэва Евновича. Они не должны в чем-то нуждаться.

8 декабря 1943.

Погода радовала. Над океаном насколько хватало глаз вздымались нескончаемые водяные горы. Темное свинцовое небо висело над мачтами, сливалось с водой. Линию горизонта не различить, не поймешь, где заканчиваются волны и начинаются тучи. Полосы дождя снижают и без того слабую видимость.

На конец 43-го года окончательно одержала верх авиация. Она безраздельно властвовала над океанами. Морские сражения велись на дистанции в десятки миль. Противники могли и не видеть друг друга в оптику корабельных директоров. Теперь чистое безоблачное небо считалось хорошей погодой для тех, у кого больше палубных самолетов. А если со своей авиацией все плохо, подспорьем становилась непогода, уравнивающая шансы и выводящая из игры вражеские авианосцы.

Вице-адмирал Хэлси затребовал в рубку свежую метеосводку. Затем попросил штабных еще раз тщательно пройтись по докладам авиаразведки и перепроверить расчеты. Да, гидропланы с плавучих баз работали, эти рисковые парни передавали бесценные сведения. Даже их гибель, точка в которой прерывалась связь сама по себе приоткрывала завесу над пеленой русской ПВО.

— Все верно, мы исправили прокладку, — начальник штаба устало тряхнул головой и машинально протер красные от бессонницы глаза. — Рашен совершенно точно проходят Атку. Дистанция не больше ста миль.

— Хорошо. Что там с погодой?

— Иисус его знает, — ответственный за метеоразведку выглядел не лучше своего начальника.

Пока эскадра пробивалась через шторм на север, штаб работал. Люди сводили воедино разрозненные рапорты, доклады чудом прорвавшихся к вражеским берегам разведчиков, шифровки с подводных лодок. Именно от этих людей зависело буквально все. И даже не успех операции, а шансы вернуться домой из рискованного рейда.

— В районе островной гряды ветер уже должен стихнуть. Облачность низкая с разрывами. Волнение не даст рашен поднять самолеты, а нам уже не помешает стрелять. Идеальная погода, сэр.

— Идеальная погода, — повторил адмирал, потирая подбородок.

— Парни, все свободны. У, вас есть три-четыре часа чтоб выспаться. Вы мне нужны свежие злые и бодрые, а не как сонные суслики.

— Ты думаешь, под такую качку можно уснуть? — съязвил капитан первого ранга Браунинг.

— А ты попробуй, Майлз, — адмирал даже не посмотрел на своего начальника штаба.

Сам Хэлси чувствовал себя бодро. Казалось, шторм только подпитывал энергией этого неутомимого бойкого человека. Боец с внутренним стержнем, прочности которого могла позавидовать самая лучшая корабельная сталь.

На часах раннее утро по-местному. Как раз к тому моменту, когда эскадра выйдет на конвой солнце поднимется над горизонтом. Нескольких часов короткого ноябрьского дня вполне достаточно, если все правильно рассчитали. А если и нет, на кораблях есть радары. Артиллеристам и торпедистам достаточно. Тихоходные транспорты они как утки, жирная и беззащитная мишень.