Когда она начала описывать Джону, то говорила так, словно боялась его обидеть.

— Джоне всего девять, еще совсем ребенок. Он обожает Кая... — Брук замолчала и потерла лоб. — Но он не похож на нас.

Я посмотрела на фотографию, где Джона сидел на коленях Брук. Они прижимались щеками, и было заметно, что кожа у Джоны чуть темнее, чем у остальных Беннетов. Однако все они были очень красивыми, и я не знала, кому отдать свое сердце.

Я снова обратил внимание на телевизор.

Сейчас волосы Брук были такими же длинными, как и в школе. Помниться, она категорически отказывалась их стричь и однажды ужасно поссорилась с отцом из-за этого — он даже гонялся за ней с ножницами. Больше она ничего не сказала. Так было всегда, когда речь заходила о ее семье: Брук просто упоминала какой-нибудь случай, без подробностей. Она словно чуть-чуть приподнимала защитную стену, а потом быстро опускала.

Я тихо вздохнула.

В школе нас дразнили сестрами. Мне это нравилось, хоть я и не признавалась, поскольку не знала, как к этому относилась Брук. Я никогда не понимала, почему нас так называли. Мы обе темноволосые, но на этом сходство заканчивалось: я была бледной дылдой с раскосыми глазами, а Брук смуглой миниатюрной красоткой. Брук часто вздыхала, что я высокая и могу быть моделью, но она ошибалась. Судя по фотографиям — на одной Брук позировала в бикини — моделью стала она, и небольшой рост не был помехой. Брук могла пойти в модельный бизнес хотя бы за тем, чтобы прославиться, и именно поэтому история о ее исчезновении появилась на канале New York News.

— Это она, верно? — снова спросил Блэйд,и вдруг насторожился. Снаружи послышался шум машины.

Хижина, которую мы арендовали, находилась в лесу и принадлежала другу друга другого друга. Вероятно, цепочка «друзей» была еще длиннее, для чего были причины, как и для того, чтобы Блэйд поспешил к компьютеру, и подключился к камерам наружного наблюдения. Спустя пару секунд он расслабился и снова включил новости.

Отбой тревоги. Приехала наша третья соседка — Кэрол. Однако я лишь краем уха слышала, как она открыла сетчатую дверь и что-то с грохотом уронила на пол, потому что буквально прилипла к экрану телевизора.

Там появился Кай Беннет.

Во рту стало горько от подступившей желчи.

Он смотрел прямо в камеру тем же взглядом, которым много лет назад смерил меня. Его я запомнила навсегда, и сейчас эти глаза были такими же мертвыми, как и тогда.

Я невольно вздрогнула.

Кая Беннета я видела вживую всего один раз, но и этого хватило, чтобы его возненавидеть.

Глава 2

Тринадцать лет назад

— Райли, дорогая?

Мне нравилась миссис Патрисия. Она была самой милой и доброй из всех учителей. Остальные чуть ли не орали на нас, а она говорила спокойно и тихо. Наверное, поэтому я не услышала, как она окликает меня. Мы писали тест, я застряла на шестнадцатом вопросе и подняла голову, только когда девушка, сидевшая сзади, похлопала меня по плечу.

Миссис Патрисия стояла в дверях вместе с… директрисой.

Меня охватило дурное предчувствие. Директриса никогда не приходила за мной, а ее хмурый взгляд и неодобрительно скривившиеся губы не предвещали ничего хорошего.

Я снова посмотрела на миссис Патрисию. Та улыбалась, но в ее улыбке чувствовалась печаль и... сострадание.

«Она жалела меня? Из-за мамы? Она...»

В горле встал ком, мешая дышать.

— Райли, подойди сюда и захвати свой тест, — попросила миссис Патрисия.

— И соберите вещи, вы не вернетесь на урок! — рявкнула директриса.

Это привлекло внимание учениц. Те, кто еще не смотрели, подняли головы.

Миссис Патрисия неодобрительно покосилась на директрису, подошла ко мне и начала собирать учебники.

— Твои вещи пока побудут у меня.

«У меня проблемы? Или дело все же в маме?»

Я вопросительно посмотрела на миссис Патрисию глазами, но она отвернулась.

Плохой знак.

— Пойдемте, — директриса махнула рукой. — Вы нужны.

«Нужна? Я? Я никому никогда не нужна».

Директриса уже уходила, и я поспешила за ней.

Коридоры были пусты, но я все равно опустила голову — именно так я ходила по «Хиллкрест». Брук, наоборот, высоко держала голову и активно жестикулировала, и все ее слушали, даже если не хотели. Некоторых старшеклассниц это раздражало и вызывало у них зависть, но Брук лишь смеялась.

— И что они сделают? Заставят меня отчислить?

Она сказала это с насмешкой, но в голосе слышались жесткие нотки. Эта черта характера у всегда жизнерадостной Брук обычно проявлялась, когда она разговаривала по телефону с семьей.

Почему-то дело всегда было в ее семье.

Я думала, что директриса ведет меня в свой кабинет или в мою комнату, но она свернула к парадной двери школы.

— Вы нужны снаружи. — Она пригладила прямую юбку, расправила воротник блузки, дернула подбородком на дверь и собралась уходить.