«Он грозит убить меня. Я угрожаю убить его. Черт, мы почти идеально подходим друг другу…»

НЕТ! Что за дурацкая мысль?

Оторвать взгляд от Кая было все равно что передвинуть бетонный блок.

– Если Брук там, что будет дальше?
– спросила я, но подразумевала: «Что будет со мной?»

Кай уловил подтекст.

– Ты вернешься и заживешь как прежде.

«Вот только как прежде уже не получится».

– Как самочувствие? – поинтересовался Кай.

Я натянула одеяло на колени.

– Посплю, и все пройдет. К тому же у меня здесь врач под рукой.
– Я указала на медицинскую сумку Джоны на столике.

Кай пожевал губу, задумавшись о чем-то. Похоже, он собирался снова изменить планы и перевернуть все с ног на голову.

– Я думал взять Джону с собой.
– Он отыскал мой взгляд, и я снова попала в его ловушку.
– На случай, если Брук понадобится медицинская помощь.

– Ой!
– Мне стало стыдно.
– Конечно, отличная идея.

Он покачал головой.

– Нет. Джона может остаться, а я возьму кого-нибудь другого.

Конечно, разве нужды мафиозной семье может покрыть всего один врач? Вероятно, в распоряжении Кая целый штат медиков: доктора, медсестры, ассистенты.

Я представила великолепную женщину-врача, как в сериале «Анатомия страсти»: красивую, умную и смелую, которая может спасти жизнь с помощью одной коктейльной трубочки. Такую Кай возьмет с собой.

Что со мной творится? Какого фига я ревную?

Кай встал.

– Будь осторожен, - сама не знаю почему сказала я, а когда он обернулся и с удивлением посмотрел на меня, быстро соскочила с дивана, прошмыгнула в спальню и громко захлопнула дверь.

Глава 27

Когда в три часа ночи постучали в дверь, у меня возникло стойкое чувство дежавю. Я завернулась в одеяло и пошла открывать.

На пороге стоял Кай. Один, без охранников.

Он не пошевелился, так и стоял, засунув руки в карманы, только поднял на меня взгляд – такой пронзительный – и спросил:

– Могу я войти?

Я крепче сжала дверную ручку.

– Я думала, ты уже уехал.

– Уезжаю через час, - ответил он и добавил почти нежно: - Так могу я войти?

Чего греха таить: я хотела Кая еще с незапамятных школьных времен. Но тогда я была девочкой, а теперь точно знала, что разгорячило мою кровь, согревая изнутри.

Желание.

Нас с Каем тянуло друг к другу, но в этот предрассветный час влечение было особенно сильным. Может, потому что, Кай уезжал, а может, потому что мои запреты рухнули.

– Думаешь, это хорошая идея?

Кай прерывисто выдохнул.

– Может и нет, но я все же хочу войти.

Раньше я не знала, что значит желать кого-то до боли. Было и правда больно, так что дыхание перехватывало. Я обругала себя последними словами за дурость и попятилась назад, пропуская Кая.

Он перешагнул порог, закрыл дверь с тихим с щелчком, но дальше не пошел – остановился, опустил голову и ссутулился.

– Я полечу на самолете, а когда приземлюсь, мне придется действовать очень жестко.

Тревога, зародившаяся при упоминании предстоящего перелета, превратилась в дурное предчувствие.

– Если Брук с Леви, ты возьмешь их обоих, верно?
– Кай поднял голову и уставился на меня. Его молчание придало мне смелости, даже безбашенности.
– А если твоей сестры с ним не будет, ты все равно его возьмешь. Одного.

Я вела опасную игру, подначивая Кая, но, черт побери, он привез меня сюда, он втянул меня во все это.

– И в этом случае ты будешь использовать Леви, чтобы заставить Брук прийти к тебе. Как? – потребовала я.
– Как ты дашь ей знать, что он с тобой?

Кай по-прежнему молчал и смотрел на меня. Мурашки побежали по спине. Я чувствовала непреодолимое желание рискнуть и посмотреть, как далеко пройду по краю, не рухнув с обрыва.

А может, рухнуть? Почувствовать себя свободной. С ним. В его руках.

Я подалась вперед.

– Ты можешь заставить Брук вернуться, но угроза мужчине, которого она любит, сломит ее. Ты навсегда разорвешь крепкую и по-детски чистую связь между вами, - я придвинулась ближе и заговорила тихо, даже вкрадчиво, но в моих словах был яд. – А может, ты уже убил все, что заставляло младшую сестру с обожанием смотреть на старшего брата? Это…

Как обхватил меня за затылок.

Я замолчала на полуслове.

Кровь застучала в ушах.

И боль, та самая боль, стала еще мучительней.