Тьма расступилась под светом магических светильников. Даже спустя тысячелетия они смогли зажечься, чтобы поприветствовать своего хозяина.

Внизу, на глубине пятидесяти метров, Ливия встретила квадратная комната. На каждой стене висела каменная скрижаль. Три были целыми, а четвертая оказалась разбита настолько, что нельзя было восстановить ни единого символа.

А прямо у лестницы стоял седобородый старик. Он опирался на длинную трость, стараясь не упасть, и весь его вид кричал о том, что старику осталось совсем немного. Но красные глаза, переполненные силой, давали понять: даже в последние моменты жизни старик мог стереть с лица земли кого-то вроде Ливия.

— Соломон.

— Это я, — кивнул старик. — Ты — носитель моих парных колец. А значит, мое наследие принадлежит тебе.

Соломон говорил на языке Ишбатаны. Тысячи лет назад этот старик был сильнейшим человеком в Стране Мудрости и Песков. Он смог даже заслужить уважение Алхоама, величайшего из джиннов. И, зная обо всем этом, Ливий задал вопрос:

— Почему никто не пришел сюда раньше?

«А, он ведь не может слышать меня», — подумал Волк, но Соломон дал ответ:

— Человек должен быть сильным, должен уметь подчинять пространство и время. И должен носить мои кольца. Видимо, ты первый за долгие годы. И сюда приходили. Но не люди.

Старик смотрел на разбитую скрижаль. «Это сделал кто-то из джиннов. Возможно, даже сам Алхоам», — подумал Ливий.

— Вы меня слышите? Как это возможно? Прошло слишком много времени.

Даже идущий, достигший стадии Просветленного, не может надолго задержаться в этом мире. Чтобы сохранить возможность разговаривать, воля идущего должна быть прочной, словно камень. Что уж говорить о Сильнейшем, который был способен воплотиться в свою форму и даже ударить.

Но даже Фердинанд не был способен продержаться даже столетие, а с момента смерти Соломона прошли тысячи лет.

— Я — маг, повелевающий временем и пространством. Я был способен на это. Двигаться в будущее легче, чем в прошлое, хотя все это и не имеет смысла. Время — не линия, а полотно.

Старик замолчал. Он перевел взгляд на одну из скрижалей.

— Мое время ограничено. Я лишь песок в реке времени. Еще немного, и волна смоет меня. Вечный Закон закостенел, я чувствую, как он сопротивляется моему существованию. Поэтому слушай.

Старик протянул вперед руку.

— Здесь мои знания о мире духов. Они — существа, что живут рядом с нами, порождения яри, эмоций и законов.

Рука старика дрожала, когда он переводил ее новую скрижаль. Соломон торопился.

— Мои знания о мире демонов. Я подчинил многих из них, заставил повиноваться мне, приручил своим разумом и своей хитростью.

Старик указал на третью скрижаль.

— Мои знания о мире богов. Великие существа, в которых нет величия. Я говорил с многими из них, и многие сулили мне награды в обмен на верность.

Настал черед разбитой скрижали. Старик указал на нее, не сказав ничего. Но Ливий и так все понял.

— Знания о Вечном Законе.

Мир, дао, Вечный Закон. Нечто, лежащее в основе самого мироздания. Мир не любит, когда нарушают правила — и Ливий много раз встречался с его карой. Как охиронец, Волк ощущал на себе злой рок. И как тот, кто попал в прошлое, Ливий получил наказание мира.

«Этот старик был по-настоящему могущественен», — подумал Волк. Духи, демоны, боги… Все это впечатляло, но меркло, когда речь заходила о самом мире.

— Они ничего не оставили. Я видел все своими глазами — и мне не дадут этого рассказать.

Тело старика растворялось в воздухе. Соломон слишком долго ждал. Стоило миру обратить на него внимание, как старик начал исчезать.

Красные глаза Соломона ярко вспыхнули, и тело вновь обрело четкость.

— Чти правила, но не играй по ним. Не будь противником Вечному Закону, не будь его слугой. Времени мало.

Давление на тело старика нарастало. Ливию хотелось шагнуть назад: он видел, как мир пытается уничтожить остатки воли человека, прошедшие сквозь тысячи лет, но не может этого сделать.

— Вечный Закон совершил ошибку. Он идет неверным путем. Ты должен все исправить. Даум. Дага. Бортош. Хум.

С последним словом старик окончательно исчез, не оставив после себя ничего. А Ливий в оцепенении замер, думая о последних словах Соломона.

«Даум. Дага. Бортош. Хум. Имена тех стариков в пустыне, на которых стоит мир. Соломон знает о них. Мир совершил ошибку, мне нельзя подчиняться ему, как и нельзя противостоять… Как много от меня хочет этот старик».

Ливий устало вздохнул. Ему хотелось вернуться домой, встретиться со своей женщиной и со своими друзьями. Отомстить тем, кто виновен в разрушении Сильнара. Но спасать мир… К такому Волк не был готов. Это проблема находилась за гранью его сил. Подобное можно поручить Мудрейшему, но уж никак не Ливию из Централа.