Машенька сидит на стуле у окна, увлечённо играя с новой игрушкой, которую принесла с собой. Её тихий смех заполняет палату, наполняя её неожиданным уютом. Я улыбаюсь, наблюдая за дочкой, но чувствую, как напряжение в комнате нарастает. Андрей медленно приближается к моей кровати.

— Настя, — он говорит тихо, чтобы Маруся не слышала.

Я оборачиваюсь, и в этот момент он осторожно берёт меня за руку. Его пальцы тёплые, крепкие, но прикосновение какое-то робкое, как будто он боится, что я отдёрну руку.

— Я давно хотел поговорить. Сказать то, что давно сидит внутри, но всё не мог решиться.

— Андрей… — начинаю я, но он перебивает.

— Пожалуйста, просто послушай.

Его взгляд карий, глубокий, каким-то странным образом знакомый и чужой одновременно

— Светлана… Это была ошибка. Огромная ошибка. Я не знаю, почему тогда всё так случилось. Наверное, я сам от себя сбежал, от нас. Но теперь я понимаю, что это была не слабость, а глупость.

Я молчу, чувствуя, как внутри всё переворачивается. Каждое его слово — как острие, которое прокалывает только начавшую затягиваться старую рану.

— Настя, я люблю тебя. Всегда любил. И люблю до сих пор.

Он сжимает мою руку сильнее.

— Ты — моя семья. Ты и Машенька. Я был идиотом, когда разрушил всё это.

Мир вокруг замирает. Я смотрю на него, не в силах ответить. Его слова звучат искренне, но их тяжесть давит на меня. Я слишком устала, слишком много прошло времени.

— Андрей, — наконец, произношу я, осторожно убирая руку. — Это не так просто. Всё, что ты говоришь, звучит красиво, но… прошло то время, когда можно было что-либо изменить.

Его глаза темнеют, будто я ударила его.

— Я понимаю. Но я готов ждать. Всё, что я хочу, — это снова быть рядом. С тобой. С Машей. Сделать всё, чтобы вы были счастливы.

— А Света? Ребенок? — тихо спрашиваю я.

— Я буду её помогать. Настя, мне больше никто не нужен, кроме тебя.

Бывший муж выглядит так, словно борется за последний шанс, но я не могу дать ему обещаний. Слишком много боли, слишком много всего.

— Нет, — говорю я. — Мы останемся родителями Маруси, но супругами уже больше никогда не будем.

— Настя, я не всё сказал. — Его голос звучит тише, но в нём сквозит что-то надломленное.

— Андрей, не надо... — пытаюсь остановить его, но он поднимает руку, прося дать ему договорить.

— Послушай. — Он садится рядом, совсем близко, так что я чувствую тепло его плеча.

Он наклоняется ближе, смотрит прямо в глаза.

— Я никогда в жизни так не боялся. Никогда. — Он сжимает кулаки, словно пытаясь удержать себя в руках. — Я стоял под этой операционной, слышал, как мне говорят: «Ждите», и понимал, что, если с тобой что-то случится, если ты… — он запинается сглатывая. — Я не смогу это пережить.

Я смотрю на него, и слова застревают у меня в горле. В этот момент он кажется мне таким искренним, что я не могу отвести взгляд.

— Это не просто страх. Это… это как будто тебе вырывают сердце, а ты ничего не можешь сделать.

Он тяжело выдыхает и проводит рукой по лицу, пытаясь прогнать воспоминания.

— Мне очень жаль, что ты это прочувствовал. Не стоило за меня так переживать, — отворачиваюсь от него.

Когда они уходят, я остаюсь одна, и в тишине палаты его слова звучат эхом в моей голове. Что если он действительно изменился? Что если всё ещё можно вернуть?

***

Лежу в палате, глядя на потолок. В голове гулким эхом прокручиваются слова Машеньки, вопросы Андрея, улыбка Кирилла. День пролетел в суете и волнении, но теперь вокруг тишина. Только мягкий свет ночника разливается по палате.

Я поворачиваюсь на бок и осторожно запускаю руку под подушку. Там лежит тонкий листок — результаты анализа. Тогда, несколько дней назад, мне казалось, что всё складывается слишком странно: задержка, постоянная усталость, тошнота. Боль, конечно, разрушила все догадки, но я сдала кровь, чтобы точно знать.

Теперь этот листок здесь, и я не могу больше откладывать. Медленно, будто в замедленной съёмке, вытаскиваю его. Пальцы слегка дрожат. Может, от усталости. Может, от нервов.

Разворачиваю бумагу, пробегаю взглядом цифры. Всё написано сухо и по-научному, но я точно знаю, что искать. Гормон ХГЧ. Его уровень — обычный. Совсем обычный.

Никакой беременности.

Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Почти сразу чувствую, как из меня вырывается облегчённый вздох, будто целый груз с плеч сбросили.