— Почему Кукловод… Ветер пытается меня убить?

— Он видит в тебе угрозу своим планам. Ты — темная лошадка, Саня, потому что независимо мыслишь. Твой брат, ты только не обижайся, на самом-то деле умнее тебя, и именно это делает его предсказуемым и управляемым. Олег не опасен, потому что ему не хватает характера… по крайней мере, Кукловод в этом убежден.

— Твоя работа?

Алия слегка улыбается:

— Не без того. Я пригасила Олега, не позволила ему быстро оправиться от травмы — чтобы Ветер не увидел в нем источник потенциальных проблем. Правда, в последнем эпизоде это сработало против нас… будь твой брат в лучшем форме, он не повелся бы на ту примитивную провокацию. Зато Ветер убедился, что Олег серьезной угрозы не представляет. А теперь ему стало сложнее за вами наблюдать… так что сколько-то времени у Олега есть, пока он по-настоящему себя не проявит.

— Понимаю. У меня, значит, времени почти нет. Тогда не будем тянуть. Я устрою, чтобы Штаб передал тебе все показания, которые удалось получить у сверходаренных. Мне нужно, чтобы ты восстановила методику усиления Дара. И очень быстро.

Алия приподнимает бровь:

— Могу я узнать, на кого ты хочешь ее применить?

— На себя.

Кажется, впервые вижу стальную дамочку Алию искренне удивленной:

— Но ты же… ты же свободен от Дара.

Пожимаю плечами:

— Ты же сама говоришь — у меня осталось совсем немного времени. Значит, терять его я не намерен. И тебе не советую. Куда тебя проводить?

Алия отвечает после небольшой паузы:

— Не провожай. Сама выберусь.

Дойти до машины мне не удается. Вскоре после того, как Алия уходит, я слышу за гаражами другие шаги — не ее. Из-за ржавого гаража неспешно выходит мужчина. Он один. Рука сама ложится на кобуру.

— Не надо стрелять, Александр, — смутно знакомый невыразительный голос. — Я к вам пришел с подарками.

Уже темнеет, и я не сразу узнаю говорящего. Это человек с неприметным лицом. Я видел его совсем недавно в здании сталинского ампира, он провожал меня к Юрию Сергеевичу и потом приносил чай. Только тогда он был в костюме-тройке, а сейчас на нем кожаная куртка и не особо чистые джинсы — гармонирует с местностью. На плече — сумка вроде тех, в которых носят ноутбуки.

— Не надо вставать в защитную стойку, Александр. Мы не будем вам ничего навязывать, — мужчина подходит и смотрит на меня в упор водянистыми глазами — словно прицеливается. — Если хотите, можете продолжать ездить на своей машине, жить в своей квартире, пользоваться зарегистрированным на вас телефоном. Это ваша жизнь, можете спускать ее в унитаз сколько вздумается. Юрий Сергеевич велел так и передать — «вольному воля».

— А спасенному, кажется, рай?

— Рая, положим, я вам не гарантирую, — мужчина едва заметно усмехается. — Да и спасения, собственно говоря, тоже. Но некоторые меры безопасности предложить могу. Например, новую личность. Имя останется прежним, благо оно у вас одно из самых распространенных в России. Прочие данные изменены. Здесь документы, телефон и ключи. Машина припаркована на Садовой улице, это, если не ошибаюсь, в двух кварталах за границей гаражей; найдете, поисковое приложение в телефоне уже установлено. Адрес — согласно прописке в паспорте. В ваших интересах не вступать ни с кем в контакт, не авторизоваться в социальных сетях и мессенджерах. По улицам тоже без особой необходимости не разгуливать. Ваши биометрические данные в общей базе изменены, камеры вас не узнают; однако лицо-то остается вашим, тут даже пластическая операция не помогла бы, и программный фильтр, настроенный на ваши настоящие данные, позволит вас обнаружить. Юрий Сергеевич позвонит завтра, он сказал — «когда успокоитесь».

— Да я спокоен… но спасибо вам.

— Не стоит благодарности. Мы своих не бросаем.

Мужчина отдает сумку и уходит в узкий проход между гаражами, оставляя меня с ключами от новой жизни в руках.

Жизнь агента под прикрытием оказалась невыносимо скучной. Успенский Александр Андреевич, которым я на время стал, водил видавшую виды корейскую машину и проживал в уродливом человейнике, построенном на пустыре лет десять назад — в двадцатиэтажке, отделанной вырвиглазными желтыми и оранжевыми панелями. Тесный двор до сих пор усеян неубранным строительным мусором, а дверь квартиры приходится подпирать коленом, чтобы замок провернулся — да не где-нибудь, а в одной определенной точке, которую я постоянно забываю и ищу заново. Идеальное место, чтобы затеряться — квартиры здесь люди приобретали разве что от полной безысходности и старались в них без крайней необходимости не задерживаться.

Двушка на седьмом этаже, ключи от которой шли в комплекте с новой личностью, имеет на удивление жилой, хоть и несколько запущенный вид: в углах пушистые комки пыли, в шкафу банка растворимого кофе, постельное белье небрежно развешано на сушилке. Ага, на прикроватной тумбочке — початая пачка презервативов… видимо, ничто человеческое не чуждо и сотрудникам секретных служб.

Затариваюсь базовыми продуктами в районной «Шестерочке» — расплачиваюсь, к неудовольствию кассирши, наличными. Сдачу она отчитывала долго и неловко — отвыкла от купюр и монет, как-никак в двадцать первом веке живем. Вернувшись в квартиру, усаживаюсь за кстати оказавшийся здесь недорогой и неновый, но вполне еще работающий ноутбук.

Без возможности залогиниться в соцсетях чувствую себя призраком, бродящим по задворкам собственной жизни. Оле я не мог позвонить и до этого, мы даже не попрощались, и я не знаю, в каком регионе их с Федькой разместили — чем меньше сейчас между нами будет связи, тем безопаснее для моей семьи. А теперь я отрезан вообще ото всей своей жизни. Могу разве что просматривать открытые посты Юльки в соцсетях. Раньше я ее манеру вываливать свою жизнь в интернет не одобрял, но теперь только так могу присматривать за родными. Юлька, словно чувствуя что-то, постит много, вешает новые сторис чуть ли не каждый час. Показывает, как работает официанткой — надо же, ей не надоело до сих пор — и занимается с репетиторами. Упоминает, что скоро пойдет к бабушке «чинить интернет», та опять забыла, как подключить вайфай. Комментирует фоновый шум: мать, как водится, пилит отчима за недостаточное духовное и интеллектуальное развитие. Надо же, Валера, принесенный волной противоестественного счастья, все-таки задержался в суматошной Натахиной жизни…

Работу фирмы я тоже не могу контролировать, и это раздражает неимоверно. От отчаяния смотрю свежие отзывы клиентов: «Потерянные документы нашли быстро, четко, но мастер очень много болтала, всю свою биографию мне вывалила. Оценка 4», — узнаю Ксюшу; «Пришел какой-то гопарь, но разговаривал вежливо, бабушкины фотографии нашел за пять минут в нереально захламленной квартире, оценка 5», — растет над собой наш Виталя. Странное ощущение — меня нет, а жизнь продолжается. Надеюсь, Леха нас не забыл, подбрасывает государственные заказы. Хорошо, что я оставил Катюхе свой ключ от электронной подписи — это не совсем по правилам, но все так делают. Какое-то время фирма проскрипит без меня, а как вернусь, придется подписывать гору бумаги… если, конечно, я вообще вернусь. Нельзя исключать, что скоро все мои проблемы решатся сами собой — хоть и не тем способом, который меня устраивает.