Елена запрокидывает голову и начинает неестественно, слишком уж легко и весело смеяться. Господи, какая криповая барышня… этот смех вызывает ощущение, будто кто-то сейчас прошел по моей могиле.

Испытываю огромное облегчение, когда дверь открывается и в прихожую втискивается здоровенный парень. В руках у него — пакет из дорогого супермаркета.

— Лена, почему дверь не заперта? А вы кто еще? Если она вам что-то подписала, имейте в виду — Елена недееспособна! Так что можете подтереться своим кредитным договором или что вы там ей впарили.

— Мы из органов, — привычно взмахиваю корочкой. — А вы, вероятно, Роберт?

— Да щас те «Роберт», пф-ф! Роберт — это ее бред, типа воображаемый друг. А я Жора, санитар из клиники. Мы Лене каждый день продукты носим. А вы ее взбудоражили, придется колоть…

Елена уже, кажется, забыла про нас. Она выравнивает и без того идеально ровно стоящие чашечки над мойкой и оживленно рассказывает что-то тому, кого, вероятно, видит перед собой.

— И часто вы сюда приходите, Жора?

— Сутки через двое работаю. Кто дежурит по амбулаторным пациентам, тот и приходит. И психиатр раз в неделю…

— Елена здесь постоянно находится? Она никуда не уезжала?

— Да куда ей ехать-то? Года три не выходила из этой квартиры. Снаружи для нее… порядка нет. Даже в стационаре регрессирует — все ей там не так.

— Спасибо. Извините, что побеспокоили. В полицейской базе не отмечено, что Елена… душевнобольная.

— Ну так папаша ее огласки не хочет. Нехилые бабки отваливает, чтобы клиника за ней присматривала, но негласно.

— Ладно, мы пойдем. Елена… до свидания.

Безумная девушка провожает меня глазами-блюдцами. От ее взгляда по коже бегут мурашки, и хочется запахнуть толстовку, хотя день вроде теплый…

Когда видишь людей на улицах, в ресторанах и на работе — о многом не догадываешься. А я на первом курсе подрабатывал сбором подписей, уже не помню, в пользу чего или кого — насмотрелся тогда на изнанку родного города. Инвалиды, алкоголики, сумасшедшие — все те, кто редко появляется в кишащем жизнью городском центре. Сколько же мрачных секретов хранят типовые панельки…

У подъезда Олег, молчавший все это время, спрашивает:

— Ты о том же думаешь, что и я, да, Саня?

— Это о чем?

— Что в ней… в Елене… вот такой… могли раскрыть сверхдар?

— Да будет тебе крипоты нагонять… Сейчас отчитаемся, и Штаб все выяснит с этой клиникой.

Отчет приходит через полтора часа. Действительно, персонал клиники посещал Елену каждый день, причем не один-два человека, а девять разных сотрудников, так что сговор и похищение практически исключены. Эту версию еще проработают для порядка, но, скорее всего, наша виновница торжества — та, другая женщина.

Ничего не поделаешь, придется проведать старую ведьму.

У Алевтины Семеновны необыкновенно обыкновенная биография. Она на пенсии уже десять лет, а до того служила главным бухгалтером в государственной организации. Супруг скончался восемь лет назад, дети и внуки живут в других городах. Ничем, кроме двухкомнатной квартиры в пятиэтажке, Алевтина Семеновна не владеет, квартплату вносит аккуратно, время от времени посещает поликлинику с обычным набором возрастных заболеваний, раз в два года обращается за путевкой в санаторий. А больше официальным органам ничего о ней не известно: нет, не была, не привлекалась.

К гостинице за машиной возвращаться неохота, так что трясемся в рейсовом пазике. Народу набилось битком, однако места для инвалидов и беременных никто не занимает.

Двор пятиэтажки выглядит мирно: дети с визгом раскручивают скрипящую круглую карусель, старички азартно режутся в домино. Рука сама тянется к карману, где лежит телефон: хочется запросить эвакуацию населения. Глупо — никто ведь не знает, на какое расстояние нужно эвакуировать. Может, весь город вывезти стоило бы — но наверняка виновницу торжества это насторожит.

Надо намотать сопли на кулак и действовать.

Алевтина Семеновна открывает дверь без всяких «кто там». Ни малейшей попытки замаскировать возраст, седые волосы собраны в строгий узел — однако дряхлости нет и в помине, и, похоже, деменцией тут не пахнет. Женщина строга, подтянута, смотрит на нас прямо и строго:

— Вы по какому вопросу?

Вместо ответа раскрываю корочку. Алевтина Семеновна тщательно изучает ее, слегка прищурившись. Да уж, здесь «общественный помощник следственного комитета» не проканал бы. Корочки Олега также подвергаются пристальному изучению, потом женщина сухо кивает: