Внезапно в более отдаленной сиреневой аллее послышались звуки флейты. Я машинально поднял глаза, уверенный, что кто-то вполне материальный демонстрирует там свои артистические наклонности… и действительно заметил в полумраке деревьев мужской силуэт лет 35–40, красивый, со смуглой кожей и тончайшими руками, чьи мягкие очертания я мог различить, несмотря на расстояние. Он играл на флейте и медленно шагал по сиреневой аллее. Одет он был в шелковую тунику цвета зеленой листвы, которая спускалась почти до колен, застегнутая с левой стороны от высокого воротника до подола, окаймленная красно-желтой тесьмой и перехваченная в талии поясом с золотой пряжкой. Рукава были широкими и присборенными на запястьях, украшенными той же красно-желтой тесьмой. Светлые штаны в восточном стиле, то есть свободные, по-видимому, из шерстяной ткани; и изящные низкие сапоги, как для верховой езды. На голове белый берет, напоминающий индийский тюрбан, что придавало фигуре явственный восточный облик. Бороды у него не было, хотя виднелись тонкие усы, слегка опущенные к уголкам рта, столь характерные для русских азиатов.

Заметив эти детали с первого взгляда, я решил, что это реальный человек. Я встал, пытаясь приблизиться к нему, но стоило мне подойти ближе, как он перемещался в параллельную аллею. Когда я снова продвигался вперед, он возвращался через клумбы к вестибюлю, все время играя на своей флейте с опущенными глазами. Тогда я понял, что происходит что-то необычное. Взволнованный, я решил найти слугу, чтобы расспросить его об этом. После некоторых поисков я обнаружил его крепко спящим и храпящим на мраморной скамье под розовой беседкой. Поскольку я уже не видел молодого флейтиста и не слышал его мелодии, я предпочел не будить слугу, чтобы не выглядеть смешным, заставляя его думать, что я напуган тем, что остался один в доме, окруженном легендами и преданиями.

Между тем наступал вечер, и я, после скромной трапезы, проведенной в полумраке столовой наедине со своими размышлениями, направился в библиотеку, намереваясь читать трактаты об оккультизме и явлениях душ из другого мира, чтобы найти удовлетворительные объяснения тому, что происходило вокруг меня. Я сел в удобное кресло у камина, который сам разжег, насладился чашкой чая, который приготовил заранее, и погрузился в чтение старинной книги о египетских учениях, о явлениях душ умерших и их сверхъестественном общении с людьми. Мне не удалось закончить даже первую страницу. Мощный и непреодолимый сон отяготил мои веки, и я начал клевать носом, готовый заснуть, в то время как книга выскальзывала из рук, а очаровательная мелодия флейты теперь звучала позади меня, словно флейтист находился со мной в библиотеке, беззвучно ходя по коврам, намереваясь еще раз почтить меня своим присутствием.

Не в силах более сопротивляться сну, я позволил своей голове естественным образом откинуться на спинку кресла и погрузился в глубокий сон — странный сон, который скорее можно было бы назвать подобием смерти.

VI

Тема, которую я собираюсь развить сейчас, является сугубо спиритической, и я развиваю её, конечно, не для последователей этой важной науки, а для непосвященных и скептиков, желающих найти что-то лучшее, чем их религиозные суеверия или материалистический скептицизм, а также для простых людей доброй воли, с которыми у меня давние обязательства. Это вступление лучше бы подошло как приложение к настоящей главе. Однако, желая, чтобы читатель ознакомился с ним до начала чтения, я помещаю его в вынужденное место, хотя и признаю диссонанс, который такое расположение внесёт в общую гармонию.

Итак, я буду говорить о типично спиритических предметах, об откровениях и уроках, уже установленных и распространённых кодексами Спиритизма, в частности, ссылаясь на сенсационное открытие исследователями и учёными-спиритуалистами существования так называемого периспирита в человеческой природе.

Изучение периспирита, этого "астрального тела", всегда более или менее указанного мудростью древних философов и учителей тайных доктрин, культивируемых в академиях таких народов, как египтяне, индийцы, греки, халдеи и вавилоняне, и популяризированного в современную эпоху Спиритическим Откровением, является одним из самых прекрасных и достойных исследования аспектов Трансцендентальной Науки. Его познание позволит наблюдателю понять истину о многих проблемах, волнующих человека, ведя его к культу бессмертных принципов, ведущих к Богу, и объясняя факты, абсолютно необъяснимые без его вмешательства, то есть без вмешательства упомянутого периспирита. Было бы крайне полезно, если бы люди в целом решились на это изучение и вытекающие из него наблюдения, однако без предвзятости предрассудков, поскольку речь идет о грани вечной Истины, открытой наукой, а не о философской, научной или религиозной догме.

В настоящей работе, пытаясь кратко осветить столь грандиозный предмет, мы опираемся на критерии, уже изложенные Спиритическим Откровением, и делаем это по следующим причинам:

1 — Это самый передовой критерий по данному вопросу, который божественное Вдохновение уже открыло миру;

2 — Мы не смогли бы создать лучший критерий в вопросе о периспирите, чем уже изложенный Спиритическим Откровением;

3 — Мы делаем настоящую работу под эгидой того же Откровения, единственного уполномоченного на Земле для научного, весьма позитивного обмена с Духовностью;

4 — Древние школы Науки и Философии, которые также раскрыли существование "астрального тела", сопровождающего человека с его плотским телом и бессмертной душой, хотя и достойны уважения за усилия, предпринятые в свое время, были превзойдены Спиритическим Откровением, которое достигло на данный момент максимума трансцендентных учений, возможных для усвоения современным человеческим разумом. Поэтому мы не можем использовать учения тех школ или отказаться от этого Откровения, если хотим оставаться, как мы действительно того желаем, абсолютно беспристрастными на пути вечных Истин.

Говоря о периспирите, мы неизбежно коснемся души и её атрибутов. Для этого мы также опираемся на то, что небесные Духи запрограммировали для Откровения, поскольку мы работаем под их руководством и вокруг самых насущных потребностей тех же людей. Сказав это, вернемся к нити нашего романтического изложения.

* * *

Я не смог бы ответить тому, кто спросил бы меня, сколько времени я пребывал в том сне, который правильнее было бы назвать полным коллапсом физических и психических функций, то есть — абсолютным беспамятством!