А вот Павлу Анатольевичу не хватало, и он приехал ко мне в Комитет с важным вопросом:

— Светлана Владимировна, вы сейчас начали поставки за рубеж самых современных отечественных вычислительных машин…

— Нет, я начала поставки машин, которые были самыми современными полгода назад. А сейчас сразу два завода приступили к производству элементной базы нового поколения, и себе мы будем ставить машины, уже на порядок лучше того хлама, который я отправляю за границу.

— Но ведь это самые новые машины, которые Казанский завод только в конце августа освоил в производстве!

— Да, потому что Казанский завод к моему Комитету не относится. Но не закрывать же его, тем более что его продукцию буржуи с радостью приобретают. Казань еще пару лет будет буржуев радовать, ну а мы с грустью будем использовать что-то гораздо лучшее.

— Почему с грустью? — удивился Судоплатов.

— Потому что современное программное обеспечение возможности этих машин позволяет использовать хорошо если на треть. А программы мало что стоят огромных денег, так их еще быстро и разработать невозможно. Но если вы поможете…

— Лично?

— И лично тоже. Есть пятнадцать минут поговорить?

Вообще шестьдесят первый год оказался для меня очень интересным. Во-первых, на регулярные линии Аэрофлота вышли пассажирские М-29, и теперь до Томска самолеты долетали (из Домодедово) всего за три с небольшим часа. А в Томском университете был поставлен новенький кластер уже из пятисот двенадцати машин-транспьютеров и организована очень сильная кафедра вычислительной техники, на которой несколько «тематических» групп занялись разработкой разного полезного софта. После разговора с генерал-полковником Судоплатовым вопросов об «излишне высоких затратах на разработку программ» больше не возникало, а в других местах организовать серьезные коллективы по разработке прикладных (и даже системных) программ пока просто не получалось, причем в основном из-за проблем с «секретностью». Разве что в МИФИ удалось эту проблему решить, но там, на новой кафедре под руководством товарища Кузина, специалисты (и частично студенты) вплотную занялись разработкой СУБД, так что на другой софт в Москве людей просто не оставалось.

И вот объяснить руководящим товарищам то, что программы разрабатываются долго и очень дорого, было крайне трудно, так что если бы не Павел Анатольевич, то быть бы мне на скамье подсудимых «за растрату социалистической собственности» — но КГБ решил меня прикрыть очень плотно. И вовсе не потому, что кто-то там проникся моим неотразимым обаянием, а потому что разговор с Судоплатовым был немного сумбурным, но по большому счету он вопросов вычислительной техники вообще не касался, и Павел Анатольевич пришел к немного удивившим меня выводам. Странным, но лично для меня крайне полезным.

Так что организацию в Томском университете центра по разработке «служебных программ для ЭВМ» полностью на себя взял КГБ, а мне лишь оставалось им задачи поставить — но уж это-то я делать точно умею. А за тем, чтобы исполнители поставленные задачи поняли правильно, теперь следила Надя: она вместе со званием майора получила должность начальника первого отдела ТГУ и куратора всех программ, касающихся вычислительной техники, ведущихся в университете. По поводу этого назначения мы у меня дома даже небольшую вечеринку закатили, я Наде тоже новую парадную форму сшила (простую «лейтенантки» вообще никогда не носили, обходясь на работе обычной гражданской одеждой), немного погрустили по поводу предстоящего расставания. Но ведь теперь всегда можно было быстренько и в Москву слетать, а «бытовые условия» у Нади в Томске обещали стать заметно более лучшими, чем в Москве, так что она лишь заметила, что единственное, о чем будет скучать, так это о нашем спортзале.

А спортзал в моем Комитете был очень хороший. То есть их вообще было четыре штуки, но так как примерно четверть работников аппарата Комитета на работу ходили в платьях, один был выделен исключительно для женщин. С хорошей раздевалкой, с душевыми кабинками — и там было все, что требовалось для занятий по поддержанию спортивной формы. Не для того, чтобы ставить рекорды и побеждать на международных (или хотя бы районных) соревнованиях, а чтобы держать организмы в тонусе и не сдохнуть от сидячей работы. А с сотрудницами Лениной службы я там занималась очень специфической «производственной гимнастикой» — и была уверена, что даже самая хиленькая машинистка из секретной части при необходимости легко завалит пьяного бугая, утратившего понятия о вежливости. Или даже бугая трезвого: меня-то учили от «профессионалов» отбиваться. Ну, в тех случаях, когда убежать окажется невозможно по каким-то причинам…

И, собственно, с Судоплатовым разговор как-то случайно коснулся нашего «женского спортзала», а затем свернул на довольно скользкую тропинку:

— Так же должна отметить, что составление сложных программ требует высочайшей концентрации умственного потенциала разработчиков, а для этого разработчики должны — в числе всего прочего — постоянно находиться в хорошей, даже в отличной физической форме. То есть занятия спортом для них — это производственная необходимость.

— Да, я слышал, что вы у себя в Комитете несколько спортивных залов обустроили. Но, извините, раз уж об этом речь зашла, насколько мне известно, вы сотрудниц первого отдела не просто в спортивной форме стараетесь держать, а обучаете их довольно специфическим вещам. Зачем вам это? И кто вас саму такому обучил?

— Большой разницы в том, каким способом физическую форму поддерживать, я не вижу. Но если на меня нехорошие люди попытаются напасть, мне будет гораздо спокойнее, если эти милые дамы смогут меня от подобных неприятностей защитить. Сами понимаете, если на одну меня нападет сразу несколько бандитов…

— Это-то понятно, и тут вы, скорее всего, абсолютно правы. Однако Елена Николаевна говорит… а она — все же профессионал, и подготовку прошла весьма неплохую… так вот она говорит, что о тех вещах, которым вы обучаете наших сотрудниц, она раньше и не подозревала. И мне — исключительно в силу профессионального интереса — хочется знать, кто вас такому учил. И, главное, зачем.