— Чё-то как-то не очень ей её могущество помогло, — еще раз скептически оглядев гигантское изваяние, неподвижно замершее посередине пещеры, с сарказмом произнес я. — Она явно не по своей воле здесь так «замерзла»…

— Её поймали ф-ф-ф лоф-фуш-шку, п-пратиш-ка Ш-шума, — ответил злыдень. — Фс-сх-хляни с-с-ам — ф-фс-сё уф-фидиш-шь.

Я, памятуя о слепящем потоке, идущем от Великой Матери Змеихи, вновь переключился на магическое зрение. Ярким изумрудом полоснуло «по глазам», которых у меня сейчас не было (вот бы еще разобраться, как и чем я умудряюсь видеть эту чертову магию), но я уже был к этому готов. Я присмотрелся, стараясь хоть как-то приглушить ослепительное сияние богини, и увидел то, о чём мне поведал братишка Лихорук.

Застывшая в неподвижности громадная фигура богини Мары, расположилась на какой-то резной каменной глыбе, похожей на гигантский пьедестал, на каких обычно размещают памятники. Только эта глыба была сплошь испещрена колдовскими знаками, фигурами и рунами, которые складывались в заковыристые формулы, постичь которые мне с ходу не удалось. Слишком уж сложное здесь применялось колдовство.

К тому же, все эти магические конструкты тоже светились, то есть находились в активированном состоянии, хотя никакого всплеска магической энергии я до сих пор не ощущал. Магии в окружающем эфире подземелья, как, впрочем, и во всём этом замкнутом мирке не было ни капли.

Мало того, вокруг возвышения, на котором покоилась неподвижно застывшая хтоническая тварь, располагалась целая толпа людей. Они тоже были неподвижны, словно каменные статуи, а их поднятые руки, направленные на пленённого титанического зверя божественного происхождения, тоже светились изумрудной зеленью, как и печати на пьедестале.

Складывалось такое впечатление, что именно эти люди создали, а затем поймали в свою ловушку древнюю и могучую богиню. Только вот после этого что-то пошло не так — как будто само время для них остановилось, и они завязли в нём навечно, словно мухи в янтаре.

Похоже, что магическая энергия тоже зависит от такого «физического» параметра, как время. И она не может рассеиваться, либо распространяться при его отсутствии. Вот бы сюда профессора Трефилова притащить, чтобы он со всеми этими временными выкрутасами попробовал разобраться.

Отключив магическое зрение, чтобы сверкающий лик древнего божества не сбивал восприятие, я внимательно рассмотрел застывших «вне времени» магов. Их состав, к моему изумлению, оказался крайне разнороден, словно кто-то постарался повыдёргивать их со всего земного шарика.

Здесь присутствовали как черные, кучерявые, большегубые и носатые африканские аборигены в соломенных набедренных повязках, так и узкоглазые плосколицые шаманы севера в меховых одеждах, с бубнами в руках и оскаленными звериными шапками на головах. Несколько человек было в тюрбанах и расписанных золотом халатах,словно магрибские колдуны из сказок об Алладине, либо тысячи и одной ночи.

Присутствовали здесь звероватые и косматые «дикари» в медвежьих шкурах и ожерельях из звериных клыков на своих шеях. Еще я заметил пару-тройку колдунов в белых традиционных арабских кандурах в пол, и белых же платках-гутрах под черное кольцо-игаль на головах. Были даже индейцы в шикарных роучах — традиционных головных уборах из перьев птиц, воинов и жрецов индейских племен.

Не обошлось и без индусов, египтян, шумеров и представителей еще массы неизвестных народностей, которых я даже предположительно не смог опознать. Хотя память настоящего первого всадника могла мне в этом помочь. Но я не рисковал сейчас к ней обращаться.

Все эти колдуны, маги, шаманы, судя по их позам и срывающейся с рук изумрудной энергии, явно противостояли гигантской змеюке. Ничего другого мне в голову просто не приходило. Только, хоть убей меня, не пойму, для чего им всем это понадобилось?

Пока я пялился на эту странную и застывшую во времени скульптурную композицию, Лихрук умудрился обогнуть постамент, обойти застывших волшебников и оказаться прямо напротив дороги, выложенной из «желтого кирпича». Только вот каждый кирпичик этой дороги, ведущей к внушительному трону на её конце, был золотой.

Возле трона обнаружилась клетка с похищенными детьми, а на престоле, к которому вела настоящая лестница, тоже сложенная из золота, и восседал искомый нами ублюдок — хозяин всего этого подземного недоразумения. Древнее умертвие, как обозвал его Лихорук.

Не мудрствуя лукаво и совершенно не скрываясь, мой боевой товарищ поцокал своими копытами (то бишь когтями) по золотой дорожке, оставляя в мягком металле глубокие борозды. Существо на троне тоже нас явно заметило, но пока никакой активности не проявляло, подпуская поближе.

Умрун оказался крепким уродливым мужиком с тронутым тлением синеватой рожей, заросший спутанной пегой бородой едва не по самые зенки, которые полыхали в темноте двумя красными точками. Однако, по сравнению со своими вельможами, что мы успели повидать по дороге, выглядел умрун настоящим живчиком, что тут же и поспешил доказать.