Усердная работа по шестнадцать часов в день. Жизнь в съемной комнате, экономия каждого цента. Мечты о будущем богатстве и успехе. Изучение рынков до поздней ночи. Желание отомстить системе, которая отняла у него родителей.

Я судорожно вздохнул, возвращаясь в настоящее.

Этот юноша в зеркале, Уильям Стерлинг, был движим не только амбициями, но и скрытой болью, жаждой справедливости и местью. Его отец наверняка погиб, раскрыв финансовые махинации партнера, а не от несчастного случая.

Эта история была проще и понятнее. Старая как мир борьба честности против алчности, прозрачности против обмана. И теперь я, Алекс Фишер, разорившийся брокер из будущего, оказался в теле молодого человека, мечтавшего покорить Уолл-стрит.

Только я, в отличие от настоящего Уильяма Стерлинга, точно знал, что произойдет с этой системой через шестнадцать месяцев. И я мог использовать это знание, чтобы не только разбогатеть, но, возможно, и изменить ход истории.

Я снова посмотрел на молодое лицо в зеркале.

— Я справлюсь лучше, чем ты планировал, Уильям, — тихо произнес я. — Мы покажем им всем, на что способен настоящий финансист.

Я судорожно вздохнул, и видение исчезло. Это были не мои воспоминания. Это были обрывки памяти Уильяма Стерлинга. Того Уильяма, который жил в этом теле до меня.

Взглянув на себя в зеркало снова, я заметил тонкий шрам у линии роста волос. Почти незаметный, если не приглядываться.

В коридоре послышались шаги, затем стук в дверь.

— Мистер Стерлинг? — раздался мужской голос. — Вы не отвечали на звонки, сэр. Мисс Ходжес беспокоится. Вам нездоровится?

Мисс Ходжес? Кто это? Домовладелица? Соседка?

— Я… я в порядке, — ответил я, удивляясь молодому звучанию своего голоса. — Просто… проспал. Скажите мисс Ходжес, что я скоро спущусь.

— Очень хорошо, сэр. Не забудьте, что сегодня пятница, день вашей встречи с мистером Харрисоном.

Шаги удалились. Я опустился на стул, пытаясь собраться с мыслями. Судя по всему, я каким-то образом переместился в тело Уильяма Стерлинга, молодого стажера с Уолл-стрит, за шестнадцать месяцев до начала Великой депрессии.

Стерлинг, похоже, был втянут в какое-то расследование смерти своего отца. Что-то связанное с фабрикой и какими-то документами. И он страдал от сильных головных болей, возможно, последствие той аварии, о которой упоминалось в дневнике.

Звонок механического будильника заставил меня вздрогнуть. Семь тридцать. Пора начинать новую жизнь.

Я подошел к окну.

Отодвинув тяжелые шторы, я увидел Нью-Йорк 1928 года во всей его утренней красе. Автомобили с высокими капотами и выпуклыми крыльями, женщины в шляпках-клош и платьях с заниженной талией, мужчины в канотье и двубортных костюмах. Трамвай звенел, проезжая по улице. Мальчишка-газетчик на углу выкрикивал последние новости.

Другая эпоха. Другая жизнь. И невероятный, фантастический шанс.

Внезапно меня осенило: что если головные боли Стерлинга, его «авария» и мое появление здесь как-то связаны?

Что если он умер… прямо перед тем, как я проснулся в его теле? Может быть, «двойная доза лекарства», о которой он писал, оказалась смертельной? Или кто-то, кто следил за ним, что-то сделал?

Эта мысль вызвала новую волну головной боли. Я машинально потянулся к пузырьку с лекарством, но остановился. Что если именно это лекарство убило Стерлинга? Что, если оно было отравлено?

Я поставил пузырек обратно.

Нет, сначала нужно разобраться. Понять, кем был Стерлинг, что с ним произошло, и кто такой этот загадочный Риверс, с которым он должен был встретиться сегодня.

Звук автомобильного клаксона с улицы вернул меня к реальности. Я посмотрел на часы: семь тридцать две. Если я не хочу вызвать подозрений, нужно действовать как обычный Уильям Стерлинг, стажер инвестиционной компании.

Но одно я понял точно: мне дан невероятный шанс. Знание будущего в мире финансов — это абсолютная власть. И я собирался использовать эту власть по максимуму.

— Что ж, Уильям Стерлинг, — тихо сказал я своему отражению в зеркале. — Добро пожаловать в новую жизнь. В новую игру. Игру, в которой ты точно знаешь, какие карты будут розданы.

Я взял с комода расческу с роговой ручкой и провел ею по волосам, укладывая их в стиле, типичном для 1920-х. За окном автомобильный гудок снова напомнил о том, что время самый ценный ресурс.

А у меня его было ровно шестнадцать месяцев до того дня, который изменит мир навсегда.