В отличие от сотрудников МО, с которыми разгорался конфликт, любому омивари-сан (ещё и работающему на улице) достаточно увидеть характерные татуировки и символику на одежде, чтобы понять, с кем имеешь дело.

— Похоже на их совместную операцию, — бесстрастно констатировал сержант напарнику.

Армейские не поняли, что имелось в виду, но это отлично понимали полицейские — пятёрка нашумевших борёкудан Миёси Мая явно получила усиление то ли ситуативными коллегами, то ли подельниками.

В узких кругах профессионалов не менее известные ультраправые буквально накануне заявили вслух о парламентских амбициях на будущих выборах. Их организация имела не по-детски серьёзное боевое крыло (достаточно большая головная боль для МВД, ну да ладно. Сейчас не до теоретических выкладок).

К классической якудзе вероятные будущие парламентарии, строго говоря, не принадлежали, однако в данный момент обе группировки действовали сообща — служителям закона такое очевидно по ситуативному контексту.

По темам, которые относились к компетенциям полиции Токио, именно эти ультраправые в содружестве с Эдогава-кай вот уже пару дней как дудели в одну дудку. Скорее всего, даже изображали некую общую мелодию, однако нюансы — явно не уровень городского патруля, пусть болит голова высокого начальства.

Здесь и сейчас у пары правоохранителей была своя задача, весьма близкая к невозможной — нужно каким-то чудом не дать специальному транспорту Министерства Обороны, не подлежащему полицейскому досмотру, эвакуировать убийц из глухого райончика, куда неимоверными усилиями правоохранителей убийцы Янагиды были вытеснены с городских улиц ближе к периферии.

Знал бы ещё кто, чего это Токийскому Департаменту стоило.

— Как вы нас нашли? — сержант-патрульный сориентировался в изменениях обстановки и сообразил, что гангстеры здесь присутствуют исключительно чтоб помогать.

— Да это мы и лили целеуказания в ваш штаб! Весь последний час! — искренне возмутился нескладный очкарик, тоже имевший вполне определённые татуировки и державший в руках планшет.

Технарь якудзы довернул гаджет, чтоб экран стал виден полицейским. Те хрюкнули и синхронно покосились вправо-вверх-назад: дроны, которые помогли вывести убийц, принадлежали не МВД. Пара из них и сейчас кружила в отдалении, дисциплинированно передавая чёткую картинку.

— Ух ты. А ведь эта модификация камер не разрешёна гражданским! — армейский не стал изображать ложной неловкости и беззастенчивого заглянул в чужой экран вслед за полицией.

Параллельно давая понять присутствующим, что в ситуации тоже ориентируется, по крайней мере, в контексте обеспечения анонимности предполагаемых убийц (они же — его вероятные коллеги).

Вояка, как и все, пару секунд следил за парящими в высоте искусственными птицами. Патрульные, внимательно наблюдавшие за его эмоциями, были готовы спорить: на лице армейца мелькнула и тут же исчезла откровенная досада, переходящая в озабоченность.

— Это же прямое нарушение закона! — Из злополучного фургона-грузовика стремительно полез наружу старший рангом, оперативно реагируя на перемены. — Вы не имеете законного права использовать такую технику! — обращался он почему-то к старшему ультраправых, косясь при этом на полицию.

Видимо, офицер Сил Самообороны Японии не различал будущих политиков-ультраправых — и откровенных гангстеров-якудза. В силу собственной ведомственной специфики армейский чин банально не шарил в уличных нюансах и все крепкие бойцы улицы были для него на одно лицо.

— Невежество рождает необычайную смелость в суждениях, — хохотнул младший полицейский, будучи понят лишь напарником.

— Вы собираетесь с этим что-то делать?! — по-видимому, старший из вояк интуитивно ощутил, что инициатива вместе с победой из их рук стремительно ускользают. — В вашем присутствии происходит грубое нарушение закона! — палец обличительно вытянулся в сторону безмятежно порхающих дронов. — Это правонарушение либо даже преступление! — нападение всегда было лучшим методом защиты.

— Именно поэтому мы здесь, — безукоризненно вежливо поклонился безвестный сятэйгасира-хоса из Эдогава-кай. — Да, вы полностью правы, военный-сан. Мы действительно не имеем права использовать эти камеры, потому и подошли — готовы ответить за свои художества по всей строгости закона. Признаёмся чистосердечно и настоящим собственноручно передаём себя в руки правосудия.

Пара армейских, находившихся на улице, затеяла озадаченно переглядываться с коллегами, сидевшими в транспорте.

— Статья номер… процессуального кодекса… — ровно продолжил заточенный именно на эту ситуацию борёкудан. — «В случае добровольного раскаяния, правонарушитель имеет право обратиться к ближайшему сотруднику полиции, находящемуся при исполнении».