— Как тебе будет угодно, Лесси, — ответил Киринн уже в дверях, сильнее прижимая к себе Мидира.

— И не называй меня так! Никогда больше!.. — прилетело вслед уходящим еще более зло.

Тягостное молчание окутало фигуру уходящего Киринна, опустилось плащом, как будто весь его клан в едином движении осуждал нерадивого сына. Мидиру было знакомо это чувство, поэтому второй принц прижался к доспехам, обхватил большого волка за шею и зашептал на ухо.

— А пошр-р-ри отсюда, а, Кир-р-ринн? Они очень гр-р-рупые вещи говор-р-рят, зр-р-рые и гр-р-рупые. Я бы их покусар-р-р!

— Благородное намерение, мой уважаемый волчонок, хотя несколько запоздавшее, кусать их надо было раньше, пока они пешком под стол заходить могли, теперь ничего не исправишь, как ни бейся, — говорил Киринн вроде с Мидиром, больше не с кем было, но обращался словно к себе.

Пришлось потрепать его еще по волосам, чтобы сосредоточился где был, а не куда его там унесло.

— Ты пр-р-равир-р-рьно им все сказар-р-р, я ср-р-рышар-р-р!

— А лучше бы не слышал, — Киринн посмотрел Мидиру прямо в глаза, одним этим взглядом порождая стыд. — Мой уважаемый волчонок, что вы тут забыли, а? Не стыдно преследовать взрослых с их взрослыми жестокими делами? Подслушивать и подглядывать что-то, не предназначающееся для маленьких мохнатых ушей?

— Эй! У меня не мохнатые уши! — но на всякий случай Мидир за них схватился, проверить.

— Конечно, не мохнатые, от таких разговоров любой мех облезет, — Киринн скривился, будто откусил кислую жёлтую штуку, что подсовывал иногда Воган. — Впредь, пожалуйста, от преследования воздержитесь. Дороги начальника стражи бывают разными, не всегда мирными.

— Так и я, и я не мир-р-рный вор-р-рчонок! Я умею ср-р-ражаться! И смогу помочь! Тут ведь помог! — Мидир приосанился, напоминая, кто тут великолепный принц. — Кстати, Кир-р-ринн, а что они пр-р-ро пожир-р-ратер-р-ря мир-р-ров говор-р-рир-р-ри? Они сказар-р-ри, это вор-р-рчонок папин, но у папы тор-р-рько два вор-р-рчонка, я и Мэр-р-рвин, а мы ни от чего такого бор-р-рьшого не откусываем, я бы знар-р-р!

Против ожиданий перевод темы не очень-то помог, Киринн опять нахмурился, теперь отчётливо, продолжая смотреть Мидиру в глаза, стало как-то неприятно.

— В том числе поэтому, мой принц, не стоит таскаться за взрослыми по всяким взрослым делам! — пересадил поудобнее, прижал крепче, они как раз выходили под последней аркой белой усадьбы, похожей на крепость. — Тема это грустная, она ещё всплывёт как-нибудь, когда повзрослеете, там и поспрашиваете других, менее глупых взрослых.

— Ты не гр-р-рупый! — возмущение было так велико, что воздуха перестало хватать, Мидир аж задохнулся и забыл всю остальную фразу вместе с убежавшим дыханием. — Как ты можешь?!

И воздел руки так, как обычно делала это мама, когда отчитывала папу или Мэрвина, получалось у нее всегда красиво, но делала она это редко. Обычно мама брала другим — расстраивалась так, что сразу все самому хотелось исправить.

У Киринна жест ожидаемой реакции в виде раскаяния или возмущения не вызвал. Громадный белый волк только ухнул как будто филин, потом ещё раз, а потом озадаченный Мидир понял, что над ним смеются!

— Эй! Так нер-р-рьзя! Ты что это, надо мной смеяр-р-рся?! — толкнул взрослого в плечо, но доспехи, конечно, украли весь удар. — Так нечестно!

— Нечестно от нянек сбегать, мой уважаемый волчонок, — пошли по улице, Киринн перестал пригибать голову и засиял серо-голубыми глазами, как звёздами, что сейчас усыпали все небо. — А если вас хватятся, принц? То-то же!

Стоило Мидиру чуть убавить бдительность, как взрослый поддел его за нос.

— Я все р-р-равно тебе помог! — в отместку волчонок опять ухватился за белые волосы волка, чуть дёрнул, чтобы обозначить свое неудовольствие, но не больно. — А ты небр-р-рагодар-р-рный! Вот выр-р-расту, пр-р-рикажу тебе ср-р-радкого не давать! На обед!

— Ужасно, — и Киринн опять подозрительно ухнул. — Я трепещу, мой принц, но нужно вернуть вас в постель, покуда кто-нибудь не хватился. Сможете спрятаться под мой плащ? Чтобы стража не заметила нашу совместную прогулку?

— Спр-р-рашиваешь! Я все могу! — Мидир приосанился гордо. — Я такой!

— Не сомневался никогда, — пробормотал коварный взрослый и набросил на всего Мидира полу плаща!

— Эй! Стр-р-ража ещё дар-р-реко!

Тряпка, будто нарочно, лишь запутывалась больше, не выпуская Мидира из душных объятий.

— Напоминаю, мой уважаемый волчонок, что плащи не разговаривают, — прошептал Киринн прямо в ухо, отчего Мидир поежился.

Рядом раздались голоса, и Мидиру пришлось действительно затихнуть, позволяя Киринну пронести себя тайно. Прижиматься к чужим доспехам было уютно, под плащом — тепло и темно, Мидир сам не заметил, как начал задремывать. Волчонок спохватился только тогда, когда его уже опускали прямо в постель.

— Эй, эй, нет, ты еще дор-р-ржен мне все р-р-рассказать! Что там быр-р-ро-то? — возмутиться убедительно почему-то тоже не получалось, Киринн только улыбался.