— Я гулял, ну, по замку, — Мидир неопределенно махнул рукой и прижался теснее, становилось прохладно в мокрой одежде на ветру. — И немножко прогулял, знаешь, ну, вот, в подвал…

Огромный волк содрогнулся всем телом. Остановился, плотно закрыл глаза, вдохнул и выдохнул очень длинно. Потом покосился на Мидира.

— Как вас угораздило, мой уважаемый волчонок? Лазать по подвалам очень опасно даже в присутствии вашего батюшки, даже в моем присутствии, а сейчас никого из нас в замке нет!

— Я не просто так туда пошел! — Мидир думал обидеться, но передумал, хотелось быстрее сесть у огня и погреться, а обижаться всегда долго и муторно. — Там был такой светляк, вот как твои волосы сейчас почти, только маленький и круглый!

— И рассчитанный прямо на любопытных волчат, — Киринн как-то резко перестал его слушать, пошел вперед уже не глядя куда ступает. — А потом этот светляк обернулся порталом, из которого полилась вода.

— Эй! — Мидиру стало ужас как досадно. — Так ты и сам все знаешь, да?! А я тут старался! Рассказывал!

— Нет, нет-нет, — Киринн, наконец, совсем очнулся, посмотрел прямо на второго принца, улыбнулся искренне. — Нет, я только додумал, мой уважаемый волчонок. Все-таки чудеса скорых путей еще не могли поддаться вам в столь нежном возрасте, а вот случайно воспользоваться чужим заклинанием, вовсе для этого не приспособленным — вполне в ваших силах и в вашем стиле!

— Эй-эй, — Мидир дернулся, поняв, что Киринн свернул на дорогу к Черному замку. — Как это?

— Так это, мой дорогой волчонок, — перехватил его Киринн поудобнее. — Я бы с удовольствием отнес вас к лагерю и просидел с вами хоть всю ночь, но только представьте, как сейчас волнуется ваша семья!

Мидир прикинул так и этак, по всему выходило, что Киринн в кои-то веки не прав, пусть признавать это ему не нравилось: должны быть в мире незыблемые вещи!

— Мэрвин наверняка злится, если и волнуется, то из-за отца. А мама спит, — проворчал Мидир.

— Вряд ли. Матери всегда чуют беду, — рассеянно ответил Киринн, глядя куда-то совершенно мимо Мидира, то есть в абсолютно неверном направлении.

Прямо под ноги.

Ну кто так делает?!

— Эй, я тут! — привлекая внимание взрослого, завертелся второй принц. — А ты словно не со мной говоришь!

— Я немедленно исправлю эту оплошность, — улыбнулся Киринн уже именно Мидиру.

Смотреть ему в глаза отчего-то вдруг стало очень неловко. Мидир осознавал, что Киринн видит его и говорит с ним, волчонком Джаретта Великолепного, вторым принцем, однако, неловкость не проходила. Как будто слова предназначались кому-то еще. Как будто сказать их Киринн хотел не ему. Как будто у него был еще кто-то столь же великолепный и необходимый!

Мидир насупился, заранее возревновав, и поспешил перевести любые мысли на нужный лад.

— Ты скажи Мэрвину про светляк с водой, а то он мне не поверит. И тебе не поверить может. Мэрвин вообще никому не верит. Только папе всегда!

Вышло как-то глупо и по-детски, Мидир страдальчески вздохнул.

— Боюсь, что да, мне наш уважаемый наследник не поверит еще пуще, — вздохнул Киринн. — Я даже не свидетель. К тому же, для серьезного разговора у меня нет ничего доказательного. Кроме безосновательных и нелепых подозрений, — он нахмурился.

— Так любит говорит отец, — вспомнил Мидир.

— И он прав. Страшно подумать, к чему излишне живое воображение может привести. Правда, к чему это может не привести, выходит еще хлеще. А уж доверять тому, кому не стоит доверять… Видно, надо попробовать обратиться к тому, кто вне границ и правил.

— Это ты опять с кем сейчас говорил? — всплеснул руками Мидир. — Когда у тебя есть я? И все мое принципиальное… принцевское… принцевое… Королевское внимание?!

— О, вы успели стать королем, мой принц? — Киринн говорил как-то сдавленно, будто горло перехватывало.

Мидир прищурился недоверчиво.

— Станешь тут! Чтобы все меня слушали! И не говорили сами с собой… сами в себе… сами по себе…

Киринн гулко кашлянул.

— Ну вот это вот, что ты сейчас делал! — Мидир отчаялся объяснить и ткнул Киринна в лоб.

— Я понял, понял, — опять кашлянул, не выдержал и рассмеялся. Гулко, весело.

Мидир оторопело вгляделся в чужое лицо так близко, приложил руку к нагруднику, но наконец перестал сомневаться в чужой искренности и засмеялся в ответ.