И каждую ночь, когда я закрываю глаза, все еще представляю его в луче лунного света на подъездной дорожке в Западной Вирджинии, склонившегося на одно колено, как будто он собирался принести клятву. Рыцарь, облаченный в серебро и тень.

«Я считаю, что сначала ты хотел поглазеть, а потом убить ее», — говорил он. Фрэнсис молил о пощаде, сжимая руку Роуэна. И Роуэн ответил лишь шепотом, но эти слова высвободили демона из его сердца. Ничто не встало бы между ним и яростью, которая сжигала его изнутри. Не осталось маски, за которой можно было спрятаться.

— Он буквально выбил из него все дерьмо, — говорю я Ларк, в последний раз просматривая диалог, откладывая телефон в сторону. Ставлю тарелку с попкорном между нами и беру Уинстона на руки, усаживая вечно недовольного кота к себе на колени. С Ларк мы тоже последний раз виделись шесть месяцев назад. В свойственной ей манере, в последнюю минуту ей предложили отправиться в турне с инди-группой, и она согласилась, переезжая из одного маленького городка в другой. И теперь она выглядит счастливой. Будто светится.

— Было жарко? — спрашивает она, собирая свои длинные золотистые локоны в беспорядочный пучок на макушке. Почему-то, у нее он всегда выглядит в идеальном беспорядке. — Вроде как звучит сексуально.

— Сексуально, да. Однако на минуту я забеспокоилась. Я привыкла к… контролю. А это было жестоко. Полная противоположность контролю, — мой взгляд падает на вязаный плед под ногами, который тетя Ларк сшила для меня в тот год, когда мы закончили колледж Эшборна. Тогда семья Ларк взяла меня к себе, сделала одолжение, за которое я никогда не расплачусь. Я просовываю пальцы в маленькие дырочки между переплетенными нитками, и когда снова поднимаю взгляд, Ларк наблюдает за мной, ее ясные голубые глаза прикованы к моему лицу. — Я чуть не оставила его там.

Ларк наклоняет голову.

— И ты плохо чувствуешь себя из-за этого?

— Да.

— Почему?

— Думаю, что он бы меня не бросил в подобной ситуации.

— Но ты не ушла.

Я качаю головой.

— Почему?

У меня болит грудь. Это происходит каждый раз, когда я вспоминаю, как он произносил мое имя, словно прерывистую молитву. Его поникшие плечи — яркий образ в моем сознании даже сейчас.

— Он казался таким уязвимым, несмотря на то, что сделал. Я не могла оставить его в таком состоянии.

Губа Ларк дергается, как будто она сдерживает улыбку.

— Это мило, — она закусывает нижнюю губу, и я закатываю глаза. — Очень мило. Ты осталась. У тебя появился еще один друг.

— Заткнись.

— Может быть, будущий парень.

Я издаю недоверчивый смешок.

— Нет.

— Может быть, родственная душа.

— Ты моя родственная душа.

— Тогда лучший друг. С привилегиями.

— Пожалуйста, прекрати.

— Представь, — говорит Ларк, ее глаза сверкают, когда она садится прямее, подняв одну изящную руку вверх. Прочищает горло. — Он покажет тебе мир… — поет она. — Бесконечный, прекра-а-асный… любовь способна сотворить любое чудо.

— Ты смешала песню «Аладдина» с цитатой из «Дневника памяти». У тебя ангельский голос, Ларк Монтегю, но это ужасно.

Ларк хихикает и устраивается поудобнее на диване, на телевизоре фильм «Константин» — любимый в нашем ограниченном списке «фильмов для утешения». Мгновение мы молча наблюдаем, как Киану заманивает паука в ловушку под стаканом.

— Я бы пригласила его к себе домой ловить пауков каждый день, — говорит она, указывая пальцами на экран. — Мрачный, задумчивый и сварливый? В моем вкусе.

— Ты говорила так каждые двести раз, что мы смотрим этот фильм.

— Это пик карьеры Киану. Ты не можешь меня винить, — Ларк вздыхает и берет горсть попкорна из миски. — У меня сейчас период затишья. Казалось бы, на гастролях будут какие-нибудь секси музыканты, но все они как эмо. Хочу, чтобы меня немного пошвыряли. Жестоко обращались, понимаешь? Называй меня маленькой грязной шлюшкой, я не против. Чуваки, кричащие в микрофон, не для меня.

Я издаю смешок и подбрасываю кусочек попкорна в воздух в безуспешной попытке поймать его ртом.

— Не говори мне о затишьях. Понадобится суперкомпьютер, чтобы подсчитать дни моего безбрачия.

— Или… слушай, — говорит Ларк, шлепая меня по руке, когда я стону. — Ты можешь съездить в Бостон, навестить своего палача и прекратить этот период засухи. Наполни свой колодец, сестра.

— Отвратительно.

— Наполняй его до тех пор, пока вода не начнет хлестать. Пока не переполнится.