Я пожимаю плечами и потягиваю пиво, молча наблюдая, как ее взгляд скользит к официанту, который выходит из кухни с заказом для другого столика. Слоан попросила кабинку на полпути к окну, указав именно на ту, которую она хотела, когда хозяйка провела нас в другое место. Теперь я понимаю почему. Мы сидим на равном расстоянии между парадным входом и запасным выходом рядом с туалетами и кухней.

Она всегда такая взбалмошная, или время, проведенное в клетке Альберта, напугало ее? Или это из-за меня?

Она мудра, раз проявляет осторожность.

Мои глаза не отрываются от нее, и я пользуюсь возможностью открыто оценить свою спутницу по ужину, пока она осматривает ресторан. Слоан перекидывает влажные волосы через плечо, и мой взгляд опускается к ее груди, как это происходит каждые две минуты с тех пор, как она вышла из ванной Альберта Бриско в футболке «Pink Floyd» и без лифчика.

Без лифчика.

Эта мысль эхом отдается в моем мозгу, как церковные колокола ясным воскресным утром.

Ее тело соблазнительное и сильное, она сотворила какое-то колдовство над украденной одеждой, которая должна выглядеть совсем не сексуально, учитывая, что она взята из шкафа Бриско. Даже его джинсы хорошо смотрятся: подолы длинных штанин закатаны до лодыжек, а мешковатая талия перетянута двумя красными платками, связанными вместе, образуя импровизированный пояс. Она завязала низ футболки узлом так, что она стягивается на талии, показывая полоску соблазнительной кожи и проколотый пупок, когда с измученным вздохом откидывается на спинку кабинки.

Без лифчика.

Мне нужно взять себя в руки. Ради всего святого, она же Ткачиха Сфер. Если она поймает меня на том, что я пялюсь, то выколет мне глаза и намотает на леску прежде, чем я произнесу слова «без лифчика».

Слоан поводит плечом, не помогая моей миссии отказаться от мантры «без лифчика». Пальцами она щупает сустав, и легкая гримаса боли искажает ее черты. Она хмурится, когда ее глаза встречаются с моими.

— Он пнул меня, — объясняет она, массируя плечо в ответ на мой невысказанный вопрос. — Я ударилась плечом о край клетки, когда падала внутрь.

Мои руки сжимаются в кулаки под столом, когда раскаленная добела ярость разгорается в венах.

— Ублюдок.

— Ну, а я ударила его ножом в шею, так что, думаю, это было оправдано, — ладонь Слоан скользит вниз по руке, и она шмыгает носом, морщась. Чертовски очаровательная. — Он успел закрыть меня, прежде чем упал. И ржал, как придурок.

Подходит официантка с двумя тарелками ребрышек и одной с картошкой фри, за что Слоан бросает на еду голодный взгляд. Когда перед ней ставят тарелку, она улыбается, и рядом с ее губой появляется маленькая ямочка.

Мы благодарим официантку, которая на мгновение задерживается на периферии, Слоан говорит, что нам больше ничего не надо. Когда женщина уходит, Слоан хихикает, и ямочка на ее щеке становится еще глубже.

— Только не говори мне, что с тобой это случается так часто, что ты даже не замечаешь. Это удручает.

— Ты про что…?

Взгляд Слоан устремляется к официантке, и я следую за ее взглядом к женщине, которая бросает улыбку нашему столику через плечо.

— О боже мой, я и правда не замечаю. Вообще, — Слоан качает головой и отрывает ребрышко на своей тарелке. — Что ж, приготовься, красавчик. Последние три дня мой желудок поедал близлежащие органы, и я съем эти гребаные ребрышки самым неподобающим для леди способом.

Я ничего не говорю, прикованный к виду ее идеальных зубов, когда она вгрызается в дымящуюся плоть, соскальзывающую с серой кости. Капля соуса барбекю собирается в уголке губ, она высовывает язык, чтобы слизать, а я чуть не подыхаю, черт возьми.

— Итак… — я прочищаю горло в надежде, что мой голос не дрогнет. Слоан хмурит брови, когда вгрызается в мясо еще раз. — Почему не Черная птичка?

— Хм? — она засовывает кончик ребрышка в рот и обсасывает мясо прямо с кости, держа перепачканными соусом пальцами. Мой член напрягается под ширинкой, просто наблюдая, как она втягивает щеки.

Представь, что она могла бы сделать этим ротиком.

Я делаю глоток пива и смотрю в свою тарелку.

— Твое имя, — отвечаю я, прежде чем приступить к ребрышку, исключительно для того, чтобы отвлечь определенные части тела, которые становятся довольно настойчивыми в своих желаниях. — Почему ты не выбрала прозвище «Черная птичка»? Черные волосы, взбалмошный характер, та песня… рискну предположить, что она из твоего детства, да? Я слышал, как ты пела там, в клетке.