— Сразу в крайность, да? Лучше пугаться того факта, что мы живем в разных штатах, или, что мы оба безумно заняты на работе, или, что у меня только одна подруга, а ты общаешься со всем Бостоном. Нет. Пошел прямо на рожон.

Его улыбка возвращается, но я все еще вижу в его глазах, как страх цепляется за мысли, проникая и в мои.

— Не вижу в этом ничего сложного. Мы просто должны делать то, что делают нормальные люди. Разговаривать и все такое.

— У нас нет нормального опыта общения с обычными людьми, — я показываю на свое лицо. — Вещественное доказательство. Мы можем пойти выпить пива.

— Тогда у нас хорошо получится. Просто нужно практиковаться.

Кажется так просто, да? Практика. Стараться лучше. Немного сильнее. Трудно представить, как преодолеть эти препятствия, которые кажутся горами, пока стоишь в их тени. Но я никогда не поднимусь, если буду просто стоять на месте. И Ларк была права, я одинока, пока прячусь в тени.

Поэтому продолжаю задавать себе один и тот же вопрос: что, если я попробую?

Не позволяю теряться в поисках ответа. Потому что настоящий ответ таков: я не знаю. Я никогда не пыталась и даже не раздумывала об этом.

Не отвечай на вопрос. Просто попробуй.

Вот о чем я думаю, когда смотрю на свое отражение в зеркале в ванной. Об этом я думаю, когда возвращаюсь к кровати, и Роуэн помогает мне надеть майку и повязку на руку. Об этом я думаю, когда ложусь рядом с ним. Он наблюдает за мной, а я смотрю на него в ответ. Его веки тяжелеют, как и у меня, но он отказывается отводить взгляд. А я думаю: «просто попробуй».

Вытаскиваю правую руку из-под себя и поднимаю кулак между нами.

— Камень-ножницы-бумага.

— Зачем?

— Давай, красавчик.

Он одаривает меня подозрительной ухмылкой, а затем встречает мой кулак своим. На счет «три» мы делаем свой выбор. У Роуэна камень. У меня ножницы.

В большинстве случаев в играх «камень-ножницы-бумага» побеждает камень. Я посмотрела правила после первой встречи с Роуэном, когда он предложил этот способ на случай ничьей. И да, я знала, что Роуэн почти всегда выбирает камень.

— И что я выиграл? — спрашивает он.

— Ты можешь спросить меня о чем угодно, и я честно тебе отвечу.

Его глаза вспыхивают в тусклом свете.

— Серьезно?

— Ага. Давай. Что угодно.

Роуэн прикусывает губу, размышляя. Ему требуется много времени, чтобы определиться с вопросом.

— Ты хотела уехать, когда мы были в Западной Вирджинии, а я убил Фрэнсиса. Почему не уехала?

Образ Роуэна, стоящего на коленях на дороге, всплывает в голове. Я столько раз думала об этом, о том, как он обрушивал безжалостные удары на человека, зажатого в тисках безумия. Я наблюдала из тени, и когда Роуэн замедлился и остановился, я попятилась. Уйти было самым разумным поступком. Он явно был не в себе. Опасен. Всего несколько мгновений назад он схватил меня за горло, и, несмотря на испуг, я все еще доверяла ему. Часть меня знала, что он оттолкнул меня от Фрэнсиса и машины, чтобы спрятать в тени. И когда все закончилось, мой разум кричал бежать, но сердце видело сломленного человека на дороге, изо всех сил пытающегося найти себя в тумане ярости.

И первым словом, сорвавшимся с его губ, было мое имя.

Я отступила лишь на два шага назад. И даже ни разу не отвернулась.

— Ты звал меня. Словно что-то потерял. Я… — я сглатываю, и его прикосновение находит меня из тени, след покалывающего тепла течет вверх по моей руке и снова спускается вниз. — Я знала, ты не просто хотел, чтобы я осталась. Тебе это было нужно. Давненько во мне так не нуждались.

Его нежная ласка находит мою щеку, что контрастирует с жестокостью, оставившей шрамы на его костяшках пальцев той ночью.

— Наверное, сейчас это уже довольно очевидно, но я рад, что ты осталась.

— Я тоже, — наклоняюсь ближе и прижимаюсь к его губам, наслаждаясь его знакомым запахом и теплом. Когда отстраняюсь, говорю: — Можно мне задать вопрос несмотря на то, что я проиграла?

Смех Роуэна прерывает поцелуй в мой висок.

— Ладно, дам тебе поблажку. Но только один вопрос.

— Я помню, как ты шептал Фрэнсису что-то перед тем, как избить. Что ты сказал?

Пауза молчания между нами затягивается, и на мгновение кажется, что он не собирается отвечать. Роуэн просовывает руку под мою подушку и притягивает ближе, пока моя голова не оказывается у него на груди, его сердцебиение успокаивает в темноте.

— То же самое, что говорил тебе перед его смертью: «моё», — наконец произносит он. — Сказал, что ты моя.

Когда этот кусочек головоломки встает на место, мне немного больно, как будто сердце сейчас треснет, чтобы освободить место для него. Вроде и не верится как-то, что Роуэн все это время был уверен в нас, кем мы можем стать и в своих желаниях. Он терпеливо ждал, когда я догоню его.

Я запечатлеваю поцелуй на его груди и прижимаюсь щекой к его сердцу.

— Да. Наверное, так оно и есть.