— Чего не хватает? — Роуэн пробует снова.

— Ничего. Но… — я качаю головой. Рука Роуэна скользит вниз по моей руке, заверяя, что с ним мои слова в безопасности. — Но это не уникально.

— Ты права, — отвечает он. Снисходительный поцелуй задерживается на моей шее, пока его член дергается внутри меня. Я замечаю каждое его движение, как его губы отрываются от моей кожи, как поднимается и опускается его грудь, прижимающаяся к моей спине. — Это не уникально. Это такое же крем-брюле, как и любое другое в городе. Нужно что-то другое. Что-то новое.

— Торстен Харрис предложил бы…

— Черная птичка, — говорит Роуэн, подкрепляя свое предупреждение укусом за мочку уха. — Даже не думай заканчивать это предложение, иначе тебе придется здорово поплатиться.

Мои глаза остаются закрытыми, когда я улыбаюсь.

— Я обожаю твои наказания.

— Это ты сейчас так говоришь. Но я могу оставаться в твоей маленькой тугой киске часами, а вот ты нет, если я не буду позволять тебе кончить, — Роуэн двигает бедрами, всего лишь намек на движение, которое разжигает мое отчаянное желание. — А теперь будь моей хорошей птичкой и назови любой фрукт. Первое, что приходит на ум.

Я даже не думаю об этом. Просто говорю.

— Хурма.

На мгновение воцаряется тишина. Роуэн расслабляется позади меня, как будто сдерживаемое напряжение в его груди улетучилось.

— Да. Хурма. Отличная идея, любимая.

А потом выскальзывает из меня.

Я открываю глаза и оборачиваюсь, когда он делает шаг назад, засовывая свою эрекцию обратно в трусы, и натягивая штаны. Мое дыхание становится прерывистым. В его глазах жар и желание, но он сдерживает их. Не так, как я. Моя отчаянная потребность в большем написана на лице.

— Ты же сказал, что хорошие девочки получают награду, — говорю я низким и хрипловатым голосом.

Медленная улыбка приподнимает уголки губ Роуэна там, где его шрам прямой линией проходит по коже.

— Верно. Я так и сказал. Иди в ресторан и садись на свой столик.

— Который из них мой?

— Узнаешь.

Он подмигивает мне и начинает собирать неиспользованные ингредиенты на поднос. Я наблюдаю за ним мгновение, прежде чем он кивает в сторону двери и говорит, что придет, как только закончит.

Я выхожу в тускло освещенное помещение и направляюсь к кабинкам под черным крылом, прикрепленным к стене. Когда перевожу взгляд между парадными дверьми и табличкой с указанием аварийного выхода рядом с уборными и дверью на кухню, становится очевидно, какой из них я бы выбрала — кабинку, расположенную прямо под вершиной раздвинутого крыла.

Когда опускаюсь на сиденье, на поверхности стола вижу строку, написанную простым курсивом. «Кабинка черной птички», — написано там.

Мой палец обводит каждую букву, пока я рассматриваю каждую деталь. Тепло растекается по венам, когда слышу звук открывающейся кухонной двери.

— Я же сказал сесть на стол, — говорит Роуэн, направляясь в мою сторону. Я перевожу взгляд с него на окна, расположенные вдоль фасада ресторана, и обратно. Предвкушение разливается по венам потоком адреналина.

— Но…

— Залезай, Слоан. Быстро.

Огонь пробегает по коже, когда я указываю в сторону передней части ресторана. Роуэн останавливается рядом с кабинкой со строгим выражением лица, которое говорит о том, что он явно не желает принимать во внимание любые протесты, которые я собираюсь высказать, но это не останавливает меня от спора.

— Я только что видела, как женщина с пакетами проходила мимо, — говорю я. — Она не была бы рада это увидеть. Никто не будет рад.

— Конечно, они будут рады. А если и нет, есть важная деталь, которую ты, возможно, упустила: Мне. Похуй. Ты используешь свое стоп-слово?

— Нет.

Руки Роуэна прижимаются к поверхности, когда он наклоняется ближе, пригвоздив меня взглядом.

— Тогда залезай на ебучий стол, Слоан.

Я поднимаюсь на поверхность, повернувшись спиной к ряду окон, чувствуя, как гулко бьется сердце, и все это время не сводя с него глаз. Когда устраиваюсь, Роуэн скользит по мягкой скамье, пока не оказывается прямо передо мной. Я поймана в ловушку его взгляда, наша связь неразрывна, ни один из нас не двигается. Кажется, ему нравится, что я жду его указаний, так же сильно, как мне нравится им подчиняться.

— Задери платье до талии, — говорит он, его глаза темнеют и наполняются похотью. Я делаю, как он говорит, но не тороплюсь, скользя подолом по коже. — Раздвинь ноги пошире.

Взгляд Роуэна остается прикованным к моим влажным трусикам и очертаниям пирсинга под тканью, пока я раздвигаю бедра так широко, как только могу. Он обхватывает мои колени и подталкивает немного ближе к центру стола.

— Помнишь, что я тебе говорил? — спрашивает он, не отрывая взгляда от моих бедер.

Я киваю.