— Уходя из квартиры надолго – перекрывайте газовый вентиль. Женщин не водить, гулянки не устраивать. Никто из соседей не знает, что я сдаю квартиру, для всех вы мой дальний родственник из Биробиджана, — инструктировала меня Елена Владимировна, прежде чем попрощаться. — Но всё же постарайтесь лишний раз соседям на глаза не показываться. Они в целом люди неплохие, но мало ли… Особенно Евгения Петровна из 19-й квартиры… Та ещё ищейка.

Я принял к сведению и, оставшись один, первым делом принялся за уборку. В целом тут было чистенько, однако с неделю точно не убирались. Покончив с уборкой, принял душ, обтёрся одним из двух махровых полотенец, что оставила в моё пользование хозяйка.

Удовлетворившись полученным результатом, поехал в Трубниковский переулок. Правда, начал маршрут на 10-м троллейбусе – на машине я там замучился бы крутиться. Проехал пару остановок до американского посольства, далее по подземному переходу на другую сторону и последние 5 минут дворами. Рассказал Ларину, что нашёл квартиру и хоть сегодня готов переселиться.

— Голубчик, ну вы хоть эту ночь здесь проведите, — с мольбой в голосе попросил Герман Анатольевич. — Я как раз макароны по-флотски сделал, у меня свой, особенный рецепт.

И я не смог ему отказать. Да и, честно говоря, комфортно мне было здесь, в этой квартире, рядом с пожилым профессором, годившимся мне в отцы. Да и относившимся ко мне по-отечески.

Но утром я всё же отправился на новую квартиру. И, когда поднимался по лестнице со своим чемоданом, нос к носу столкнулся с той самой Евгений Петровной. Вряд ли это мог быть кто-то ещё, учитывая, что шустрая старушка выскользнула из 19-й квартиры. И тут же атаковала меня вопросом:

— А вы чего же, в 23-й квартире жить собираетесь?

— Здравствуйте! — первым делом поздоровался я. — Да, собираюсь пожить с разрешения Елены Владимировны какое-то время. Я её дальний родственник из Биробиджана. Меня Арсением звать, если что.

— А меня Евгенией Петровной, — прищурилась пенсионерка. — Из Биробиджана, говоришь? Из самого?

— Хм... Из самого, — подтвердил я.

— А где ж ты там жил? — не унималась бабка.

Вот же зараза, выругался я про себя. Не дай бог жила она там или кто из родни проживает.

— На улице Ленина, в таком же вот доме сталинской постройки, — брякнул, что первое в голову пришло.

— А теперь в Москву, значит, решили перебраться?

— Да, поступил в аспирантуру… Извините, я спешу. Если соль там или спички понадобятся – заходите, не стесняйтесь.

И, оставив старушку обдумывать услышанное, продолжил ускоренный подъём по лестнице на следующий этаж. Потом ещё спустился в магазин, надо было хоть чем-то наполнить девственно чистый холодильник, да и хлеб купить, крупы, макароны… Отправился пешком, тут и хлебный, и бакалейный располагались в шаговой доступности. Домой вернулся нагруженным, как верблюд восточного купца. Зато провизией запасся на неделю вперёд, если что и придётся докупать в ближайшие дни – так это, пожалуй, только хлеб да молочку. И сел писать письмо матери. Теперь уже можно было сказать, что я неплохо устроился.

На следующее утро, 1 августа, я был в больнице. Пришёл пешочком, благо шлёпать всего минут 10 от силы. Гольдштейн моё появление встретил широкой улыбкой:

— Вижу, держите своё обещание. Ещё и, смотрю, со своим фонендоскопом?

— Есть такое, — улыбнулся я. — Приобрёл в одну из поездок в столицу в магазине медицинского оборудования на Пятницкой.

Я переоделся в ординаторской в свой халат, нацепил шапочку, тапочки, захваченные из дома, повесил на шею фонендоскоп, и отправился к своим новым пациентам. Пока их курировал Алексей Шлеменко, но с 1 сентября они станут моими подопечными. Познакомился сначала с историями болезней, а следом и с каждым пациентом лично. У парочки больных мой возраст вызвал недоверие – Шлеменко всё же был постарше лет на десять. Но сопровождавший меня Яков Михайлович сразу старался сгладить впечатление, заходя со мной в палату и представляя, как очень перспективного кардиолога.

А в обеденный перерыв за чаепитием в ординаторской успел поближе перезнакомиться и с моими теперешними коллегами, а то в прошлый раз как-то всё было на бегу. Тот самый Шлеменко, Таисия Александровна Виолентова и Леонид Ильич Кислов, который сразу предупредил, что шуток по поводу имени и отчества не потерпит. И вообще на Брежнева он совсем не похож. Тут он не соврал, никакого сходства, кроме имени и отчества. Но я клятвенно пообещал по этому поводу шуток не допускать. Отсутствовала Блинова Вера Петровна, которая ушла с суток отсыпаться. В прошлое своё появление здесь я её застал, а вот Кислова не было, он как раз сменился тогда с дежурства. Главное, что и он не имел ничего против моего проекта с фокус-группами.

Была в нашей ординаторской достопримечательность – скелет с костями на проволочках. В тему рассказал анекдот.

Студент-медик отвечает на анатомии:«Здесь у скелета был нос, здесь – пупок».Экзаменатор, показывая на таз: «А здесь что было?» «Здесь был половой член». «Не был, а бывал – это женский скелет!»

Анекдот зашёл, оказалось, никто его прежде не слышал. Я и сам-то его услышал уже в 90-е годы. Наверное, теперь с моей подачи разойдётся по стране.

Дежурной медицинской сестрой по отделению сегодня была Мария Никанорова, вполне ещё ничего выглядевшая в свои лет тридцать с небольшим. Так вот она сразу признала во мне композитора, которого в свою программу приглашала Элеонора Беляева. И тут же разнесла новость по всей больнице. Вот же балаболка! А на меня смотрела чуть ли не с обожанием, я всё время ждал, что она при всех вот-вот попросит автограф. Но в первый день этого, по счастью, не случилось.