— И кто тебе это сказал? Дай угадаю — кто-то, кто был в стельку пьян, — усмехнулась Рина.

— На свете нет ни одной женщины, которая бы посчитала, что быть названной коровой — это высший комплимент, — покачала головой Слоан. — Но тебе повезло, мы не из обидчивых. — Она отправила ему воздушный поцелуй — мы все обожали этого старого чудака.

— Ну и отлично. Потому что вы у меня любимые. А тебя, — он указал на меня большим пальцем, — особенно рад видеть дома.

Он махнул рукой на свою жену, сидящую у стойки.

— Пора мне обратно, а то моя уже вся из себя недовольная. Думаю, ревнует.

Мы рассмеялись, провожая его взглядом, а потом ещё долго обсуждали его «тёлочек». Из колонок заиграла Y.M.C.A., и я начала раскачивать головой в такт. В Гэррити всегда пахло чесноком и сливочным маслом. У них было всего несколько закусок в меню, но зато полноценный бар.

— Нам нужно много чего обсудить, — Рина подняла бокал, ожидая, пока мы последуем её примеру. — За нашу встречу и за то, что Лайла наконец-то дома дольше, чем на полсекунды.

Я улыбнулась и чокнулась с девчонками.

— У меня просто не было возможности вырваться из-за постоянных тренировок, соревнований и учёбы. Последние четыре года я буквально выживала.

А ещё у меня просто не было денег на билеты домой или на поездки, если только они не были связаны с моими гонками. Моим подругам никогда не приходилось об этом беспокоиться, и я старалась не жаловаться. Папа приезжал ко мне всего два раза за четыре года, чтобы встретить со мной Рождество. Трэвис навещал чаще, обычно дважды в год, приезжал на мои гонки. Он несколько раз предлагал оплатить мне перелёт домой, но ему всегда больше нравилось приезжать ко мне. Я знала, что он считает, будто защищает меня от нашего отца, не давая мне вернуться.

Но мне не нужна защита от собственного папы.

Помимо Трэвиса, он был моей единственной семьёй, если не считать бабушек и дедушек, которые жили на другом конце страны и никогда особо не участвовали в нашей жизни.

— Так здорово, что я смогла быть там и увидеть, как ты выиграла чемпионат, — с гордостью сказала Дел.

Делайла Макаллистер была моей лучшей подругой. Она, Слоан, Рина, Трэвис, Шей, Хью и Бракс стояли у финишной черты и болели за меня. Я мечтала, чтобы папа тоже был там, но знала, что не стоит пытаться убедить Трэвиса привести его. Они не ладили уже очень давно.

Я знала, когда стоит сражаться, а когда лучше оставить всё как есть.

Мой отец смотрел гонку по телевизору, как и большинство жителей Коттонвуд-Коув. Было чертовски приятно чувствовать их поддержку, находясь так далеко от дома.

— Я тоже. Даже не представляете, как много для меня значило, что вы все там были.

— Да мы бы ни за что не пропустили, как ты неслась к финишу, — улыбнулась Слоан и сделала долгий глоток пива.

— Я была на видеозвонке с Паркером и орала, когда ты вылетела на последний поворот, чтобы он тоже мог посмотреть, — сказала Рина, имея в виду своего парня, с которым теперь жила.

— Скажи ей, что ты сделала, — Слоан прикрыла рот рукой, а я перевела взгляд с одной на другую, пытаясь понять, что я упустила.

— Слоан Карпентер! Ты обещала никому не говорить! — Рина уже смеялась и качала головой. — Ну ладно, может, я так разнервничалась, что обмочилась. Это была такая напряжённая гонка! Ты обошла её буквально перед самой финишной чертой!

Теперь смеялись уже все четверо, и я сжала её руку.

— Думаю, я тоже обмочилась, когда мне пришлось буквально бросить своё тело на финиш.

— Ну, раз уж мы начистоту… Я, кажется, обделалась на прошлой неделе в машине, когда уехала из Кафе Коттонвуд-Коув. Клянусь, миссис Ранитер что-то подмешала в свои макароны с сыром, потому что меня после неё просто прорвало. Без каламбура. — Слоан пожала плечами, будто это был самый обычный разговор.

Мы дружно разразились смехом. Чёрт, как же я скучала по своим девчонкам. Как же я скучала по дому.

— Она тебя допрашивала о твоей личной жизни? — спросила Делайла, когда мы наконец успокоились. — Эта женщина вообще не знает границ. Уже просто ни в какие ворота не лезет.

Лоретта Ранитер родилась и выросла в Коттонвуд-Коув. Ей было за шестьдесят, но точный возраст определить было сложно, потому что она постоянно что-то себе подтягивала. С того дня, как я её впервые увидела в детстве, её брови не сдвинулись ни на миллиметр, а губы были слишком надутыми и обведёнными её фирменной помадой цвета спелого мандарина.

— О да. Она прямо спросила, с каким количеством парней я спала. Хотя нет, «парни» она не сказала. Она сказала: «Вы, дети, сейчас такие другие. Уверена, ты свою невинность потеряла ещё в колледже?» Типа, извините, но кто вообще такое спрашивает?! У неё какая-то нездоровая одержимость чужой девственностью. И откуда ей знать, что я не девственница? Меня это оскорбляет сразу в двух аспектах: во-первых, она меня, по сути, шеймит, а во-вторых, считает, что имеет право задавать такой личный вопрос. Я возмущена за всех феминисток на планете и за всех девственниц. Без обид, Лайла.