— Да ладно, — я качаю головой, стараясь выглядеть невозмутимо. — К тому же это правда. Итак, зачем мне потребовалось забирать тебя в такую рань?

— Надо позавтракать. Рядом с мастерской твоего отца есть ресторанчик.

Не обращая внимания на странное чувство, которое возникает, когда Генри называют моим отцом, я спрашиваю:

— Ты приглашаешь меня позавтракать?

— Нет, я прошу подбросить меня до соседнего здания, чтобы я смог поесть. В моем холодильнике шаром покати.

Ох.

— Но, если ты тоже захочешь перекусить, — продолжает он, смутившись и почесывая шею. — Я не стану тебя останавливать.

— Пожалуй, я пас, — смеюсь я. Может я и голодна, но у меня нет времени и лишних денег. Не то чтобы моя гордость оказалась задета его жалким предложением.

— Ты бы оделась, — парень пожимает плечами.

Мы едем в тишине, я подергиваю ногами, пытаясь согреться. Дэйр молчит. Его ноги широко расставлены, он сидит как чертов король в моей дряхлой колымаге. Он опирается рукой на дверцу и смотрит в окно. Мне нравится, что он не спешит заполнить тишину бессмысленной болтовней.

— Остановись здесь, — говорит он, когда мы подъезжаем к мастерской. Я делаю, как он говорит, въезжая на узкую парковку заведения под названием «У Сисси». Рядом стоит похожее здание с вывеской «У Белль». Дэйр не колеблется. Не просит меня присоединиться.

Парень тянется ко мне, и дыхание перехватывает, когда его холодные пальцы касаются бедер. Кожу покрывают мурашки, а соски болезненно напрягаются. Дэйр закусывает губу и бросает на меня дерзкий взгляд.

— Благодарю за поездку, — тихо произносит он и уходит.

Я опускаю взгляд на колени и замечаю то, что он оставил.

Пятидесятидолларовая купюра. Господи. Я и не надеялась, что он заплатит.

Отдав документы Джесси в школу, я вернулась домой и обнаружила в гараже стиральную машинку и сушилку, и сразу же запустила стирку. Затем я еще немного бесцельно покаталась по городу, подавая резюме куда только можно. Вскоре позвонила Саттон — девушка из бара. Она сообщила, что я получила работу и первая смена будет в четверг. Когда я спросила ее о том, нужно ли мне заполнить какое-нибудь заявление, она лишь рассмеялась, будто я задала самый глупый вопрос на свете. Как же я рада, что она позвонила.

Ощущая приятную легкость впервые с тех пор, как мы сюда перебрались, я решила потратить часть денег Дэйра — которые я планирую вернуть как можно скорее, что будет несложно, учитывая, что я теперь работаю по соседству — чтобы купить на ужин пиццу и пиво после того как заберу Джесси из школы.

Генри побыл с нами после работы, и впервые за последние десять лет мы поужинали с отцом за одним столом. Это было странно, но приятно. Он не был похож на маму, которая вещала о том, что за ней наблюдают через камеры в пуговицах чьих-то джинсов, что ее хотят поймать, что она никому не может доверять. Паранойя во всей ее красе. Ужин с Генри казался нормальным. Я не знала, что это такое, но видела по телевизору.

Мы все еще сидим за столом, пьем пиво. Пицца съедена, а коробка из-под нее заполнена корочками, скомканными салфетками и крышками от бутылок.

— Итак, ребята, расскажете, почему вы все еще здесь? — спрашивает Генри, отпив «Bud» из бутылки (прим. марка пива). Я не посвящала его в подробности, когда позвонила. Я лишь сказала, что нам нужно поскорее убраться из города, и не упоминала маму, Джесса или Эрика. Отцу не стоит знать об Эрике, да и взгляд, который мне бросает Джесс, красноречиво говорит о том, что брат не хочет освещения своих проблем. Но все же мне нужно что-то рассказать. Я решаю, что проще всего рассказать отцу о Кристал.

— Маме стало совсем плохо, — начинаю я. Генри хмурится, ставит локти на стол и внимательно слушает. Не знаю почему, но меня это задевает. Как он может изображать обеспокоенность, когда выкинул своих собственных детей как мусор на помойку? — Она не платила по счетам годами, — продолжаю я, прогнав раздражение. — Ее постоянно не было рядом. Она пропадала месяцами, мы с Джессом пытались хоть как-то прожить, перебиваясь подработками. Но все было нормально. Мы справлялись. Нам нравилось, когда ее не было дома. Так было проще. Спокойнее, — уточняю я, кивнув. — Но потом у нее появился очередной хахаль-наркоман. У него не было собственного жилья, поэтому мама вдруг вспомнила, что у нее оказывается есть дом.

— А еще он был чертовски мерзкий, — вмешивается Джесс, рассеянно покручивая монетку. — Этот ублюдок не мылся. Воровал мои вещи. Жрал нашу еду. Ну, когда у них не было денег на покупку дури, а наполнить желудок было нечем.

— Они не уходили. Притащили в дом своих дружков-отморозков. А потом все достигло апогея, когда мамин бойфренд избил Джесса до полусмерти за то, что он не отдал им наши последние двадцать баксов. Она сидела и смотрела, как эта мразь причиняет боль ее сыну и мне, и даже не вмешалась.