Шрифт:
Она вышла на нижнюю террасу, буркнула «пока» Жюли – та, сдержанно фыркнув, ушла к «грядкам» Кэтрин… Плеер валялся в кармане, наушники были там же. Джейн включила «Лили среди звёзд» и побрела, стараясь меньше налегать на больную ногу, к своему домику. Из-за приоткрытой двери танцзала донёсся барабанный ритм. «В Тун мне точно не светит. А сдохнуть… это всегда успеется. Пойду разомну ногу. И если все мутанты по выходным танцуют, то и я туда сунусь… в одежде, стиранной в понедельник,» - она криво ухмыльнулась. «Ну да, чего стирать в пятницу, если тряпья – две смены, а в выходные все взмокнут? Джинсы, что ли, в тазик засунуть? Как-то ж их стирали до прачечных…»
05 мая 02 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити, гетто «Ренси»
– Hola, amiga! – в мутный сон, пронизанный зелёными вспышками, ворвался стук двери, треск маракасов, захлопали двери холодильника и микроволновки. Минуту спустя – Джейн едва успела выпутаться из одеяла и сползти с кровати – в комнату, оттолкнув створку плечом, влетела Жюли.
– Привет! Извини, руки заняты, не ногами же стучать! – она шмякнула на тумбочку закрытую кружку, дымящийся буррито и маракасы. Джейн, пытаясь промигаться, затрясла головой. Узнать Жюли спросонья можно было только по голосу – её лицо было размалёвано под череп с кокетливыми завитками прорастающих побегов, поверх кудряшек багровел венок из искусственных роз, а вокруг ног колыхалась широченная юбка в обжигающе-яркую полоску. Жюли, подхватив её за края, вскинула к самым плечам и встряхнулась так, что ткань заколыхалась плавниками тропической рыбы. Джейн видела таких на снимках из Саскачеванского океанариума при лаборатории аквакультуры…
– Спать – дело хорошее, - заметила Жюли, - но сейчас десять часов, а на дворе – Синко де Майо! Ну-ка, хлебни во славу древних ацтеков – говорят, это они придумали…
Кружка, оказавшаяся у Джейн перед носом, вроде бы пахла шоколадом… обычный жидкий шоколад, и налито чуть-чуть. Девушка сделала глоток – и закашлялась: горло прижгло так, будто хлебнула электролита. Жюли, постучав её по спине, сунула под нос леденец, предельно приторный… но что-то он с «электролитом» во рту и глотке сделал – вскоре Джейн, насквозь мокрая, но бодрая, как водой облитый енот, уже могла дышать.
– Ацтеки, говоришь? – прохрипела она. – Ну, кто, кроме этих лютых отморозков…
– Ты ешь, - поторопила её Жюли, бросив рядом с буррито пакетик леденцов и подхватив маракасы. Она приоткрыла окно, и тут же с улицы донёсся перестук барабанов, свист флейт и бодрая мелодия на двух гитарах сразу пополам с чьими-то попытками спеть на испанском. «Синко де Майо!» - Джейн откусила буррито и тут же поняла, зачем Жюли оставила ей леденцы-«дезактиваторы» - перцу во всё бухнули так, будто еду привезли из «мексиканской» кафешки в Монтане. «Тут ещё и празднуют?! Да ещё как, - вон, Жюли разрисовалась под Санта Муэрте…»
«Кудряшка», пока Джейн доедала буррито и искала, чем (не испепеляющим) запить, приплясывала в коридоре, треща маракасами – и даже попадала в барабанный ритм с улицы. Джейн, машинально это отметив, криво ухмыльнулась – «А Фло говорил – по моим ушам бронеход проехался!».
Бельё в душевой просохло, джинсы – нет. «Да чтоб вам всем…» - Джейн, морщась, надела другую пару. «Может, хоть завтра высохнут…»
Внизу Жюли мелкими глотками, шумно выдыхая открытым ртом, пила «ацтекский шоколад».
– Эй, а мне? – вырвалось у Джейн. Она мимоходом заглянула в холодильник – сегодня у пищекомбината был «мексиканский день»… и леденцы-нейтрализаторы входили во все наборы!
– Уверена? – Жюли протянула ей кружку. Во второй раз пошло легче, хотя слизистые обдало жаром. «Сыпать перец в шоколад… Может, не пили бы всякой дряни – и людей на алтарях бы не резали?»
– Идём! – поторопила её Жюли. – Этак всё пропустишь!
– У меня одежда нестиранная, - буркнула Джейн, но бандану повязала и куртку накинула.
– А у кого стираная?! – отмахнулась «кудряшка», вытаскивая девушку на улицу. Та не сразу промигалась от яркого солнца – оно било сквозь макушки деревьев, мимо острых крыш, прямо в нарисованные на каждой стене кактусы. Рисовал кто-то по трафарету – и, похоже, ночью. На площади у большого дома играл оркестр «марьячес». Мимо, присоединяясь к танцующей толпе, пробежал кто-то с длинными накладными усами и в сомбреро шириной с полпереулка.
– Hola! – Кэтрин с раскрашенным в крупный цветок лицом махнула полой широченной полосатой юбки. – Джейн, айда к нам! Только ногу береги! Эй, Ческо!
Парень с дирижёрским жезлом – резным, костяным, ещё и с чьей-то мелкой зубастой черепушкой сверху – отвлёкся от инструкций прервавшимся музыкантам и с широкой улыбкой крикнул девушкам: «Hola!». Пока музыка молчала, все остановились и оглянулись на новоприбывших. Сомбреро шириной с полпереулка досталось каждому, кому не по вкусу был «розовый» венок Санта Муэрте или «индейские» перья – и Джейн видела, что искусственные тут только розы, перья – настоящие, как и тростник, из которого кто-то сплёл шляпы. Лица разрисовали почти всем, кому – в пару-тройку «индейских» полосок, кому под череп, кому – сложным орнаментом… Джейн только успевала ошалело оглядываться. «А флейты-то из кости… и гитары… это же настоящее дерево! Их тут сделали, прямо на месте… неужели Берт и такое может?!»