Конечно, его уже почти наверняка нашли и подобрали. Ну и хрен с ним — мы и так неплохо трофеев взяли. А рисковать и лезть под пули ради «Ксюхи» что тогда, что сейчас глупо. Жадность или, правильнее, моя «гномовитость» — это, конечно, хорошее качество, но всему же есть предел…

Мы промчались мимо съезда, так и не встретив никого по пути.

Из-за горизонта появились первые лучи солнца, осветив все вокруг. Похоже, будет хороший день, солнечный. Ну и отлично. Всяко лучше, чем дождь и слякоть.

Я перехватил руль и уставился на дорогу впереди.

Теперь путь наш лежал к Бадатию…

Анька молчала почти что полчаса. Я был почти уверен, что «пытать» меня она начнет намного раньше, так что был очень благодарен хотя бы такой форе.

Мне не очень хотелось постоянно ей врать, но и правду говорить надо было очень дозированно, потому что у Ани в голове была четкая и гуманистическая картина мира, в которую вряд ли вписывалось все то, что произошло в деревне.

Придумать бы что нибудь с этим ее нежеланием понимания реалий, но…я не очень понимаю, что именно. Как человеку объяснить, что всему, к чему она привыкла, пришла жопа? Как заставить человека жить по-новому?

Аня оглянулась назад, убедилась, что Леха дрыхнет, и уставилась на меня. Ну, вот и началось…

— Джей? Ты не мог бы прикрыть окошко? Холодно, дует.

— Я курю, — буркнул я.

— И прекратить курить. Мне надо с тобой поговорить.

А-а-а…ненавижу такое начало беседы. Попытки давления всегда вызывали у меня агрессию и желание послать собеседника куда подальше. Причем всегда было глубоко плевать, кто именно был собеседником.

— А можно мне немного прийти в себя, успокоиться? Может, не надо начинать разговор с претензий? Бесит уже.

— Э…да какие претензии, я просто попросила….

Да, дорогая, именно так. «Просто попросила» в тоне приказа. Я и раньше это подмечал — ты не умеешь просить, ты всегда «отдаешь приказания». Интересно, откуда это в тебе?

— Так о чем ты хотела побеседовать? — я вышвырнул бычок на дорогу и не без труда закрыл окно с помощью тугой крутящейся и скрипящей ручки.

— Тебе не кажется, что ваше с Вовой поведение ненормально? — спросила она тоном сердитой учительницы.

О, сейчас будет детальный разбор полетов. Не-не-не, на фиг, это надо сразу пресекать!

— Нет, — ответил я.

— Что значит «нет»? Ты меня даже не дослушал, что именно…

— Нет, не кажется, — оборвал я ее. — Ты задала вопрос: «Не кажется ли мне». Я ответил. Наше поведение с Вовой продиктовано ситуацией, в которой мы ведем себя более чем адекватно и единственно верно.

— Вы ведь только что людей убили! Скажешь нет?

— Убили, — кивнул я. — Хладнокровно и предварительно это спланировав.

— Я считаю, что это…

— А до этого мы наблюдали, как те, кого мы убили, и их приятели ночью мучали и избивали других людей. Подозреваю, что совершенно ничего им не сделавших, просто пытавшихся доехать до своих домов в поселке, где мы ночевали.

Тут я повернулся к удивленно уставившейся на меня Ане.

— А когда им надоело над ними издеваться — запихали этих бедолаг еще живыми в громадный костер. Подозреваю, что там уже были останки других, пытавшихся добраться до поселка раньше.

— Но…за что? — испуганно пискнула Анька.

— Деньги, драгоценности, машины, — пожал я плечами. — Там на площадке целый автопарк, в том числе тачки с детскими креслами. Угадаешь с трех попыток, куда они дели детей? Нет? Мне продолжить? — да, пришлось чуть сгустить краски. Главное когда врешь — делать это с полнейшей уверенностью в своих словах. Тогда собеседник поверит. Ну и ложь должна быть чудовищной — в нее легче поверить. Вот и Аня поверила…

— Погоди, стой…но…как? За что? Почему ты не рассказал и…

— Ань, а тебе не надо знать, — ответил я, — да и времени особо не было рассказывать.

— Но зачем это все? Они что, бандиты?

— Нет, не бандиты.

— Тогда почему они такое творят?

— Просто пора снять розовые очки и посмотреть правде в глаза, — ответил я. — Мы убиваем людей и будем убивать их дальше, если это потребуется для нашей защиты. Мы не бандиты, но и не покорные барашки, которых можно резать.

— Но можно же поговорить, решить…

— Те, кто в костре догорают, наверняка так же думали, — вздохнул я. — Не получится договориться. Прошли те времена. Если у тебя нет оружия, а у меня есть — ты будешь делать то, что я скажу, ты в моей власти. Если у тебя есть ствол, а у меня нет — значит, я подчиняюсь тебе. Такой нынче у нас на дворе волчий закон. Вот если у нас обоих есть стволы и мы не хотим подохнуть, тогда можно попытаться договориться. Иначе никак.