— Слушай, я не понимаю, –залепетала Анька. — Ты вроде всегда был такой…веселый и интеллигентный, из столицы приехал, айтишник и…и…ты ведь даже не кричал никогда ни на кого. А тут словно подменили! Откуда в тебе вся эта дрянь? Почему ты превратился в…зверя!

— Аня, солнышко, это не дрянь, и я отнюдь не зверь. Это наша реальность. И не стань я «зверем», как ты только что заявила, то в первую очередь тебе бы сейчас бегать в виде зомбика по больнице, а Асе по своей квартире. Леха твой, скорее всего, был бы сожран в подъезде, когда через пару дней вышел бы на лестницу. Но ты сейчас здесь, живая и невредимая. А знаешь, почему? Потому что я сначала убил тех ментов, что скреблись к вам в двери, потом убил мертвяков в твоем подъезде… А теперь представь, что я бы, как ты хочешь, пытался бы с ними договориться. Как бы все сложилось, а? А есть еще Вовка… Он, по-твоему, тоже зверь? Он ведь тоже убивал людей? Кстати, если бы я не был так помешан на выживании, у меня не было бы такого друга. Я бы не смог его убедить помочь мне и его бы не было рядом, когда мне нужна была его помощь. Когда мы к тебе прорывались, знаешь, сколько раз он мне спас жизнь, а я ему? Если бы не он и его ружье…хрен бы я кого спас!

— Ты утрируешь, — заявила Аня. — Ну и вообще, зомби — это зомби, зачем убивать людей?

Ясно, медик в Ане не согласен причинять вред людям, зомби ее не беспокоят…прогресс, однако. Раньше и зомби она называла просто «больные» или «зараженные», подразумевая, что они все еще люди. Ровно, кстати, до того момента, пока один такой больной не встретился ей в подъезде. Тогда он быстро перешел из разряда «больного человека» в «зомби».

— Ань, я еще раз тебе объясняю. Большая группа, пусть и местных, но оскотинившихся в связи с происходящим людей, захватила съезд с трассы в поселок и убивала всех, кто пытается проехать. Они кончили там кучу людей, и они не собирались останавливаться. Более того, ребята, дай им волю, развернулись бы еще круче. Представь, если бы они полезли в поселок? Что тогда? Что нам с ними прикажешь делать?

— Не знаю, но насилие — это не выход, — Анька упрямо поджала губы.

Я со злостью закурил еще одну сигарету. «Люблю» такую логику: «насилие — не выход». А спросишь, какие есть альтернативы, и «не знаю».

Я сейчас старался держаться изо всех сил, но мое спокойствие быстро улетучивалось, а его место занимало раздражение и даже злость.

Как же меня бесит такое показное чистоплюйство. Мол, вы козлы и мочите ни в чем не повинных человеков, а я тут так, рядом постою. И еще напомню, какие вы сволочи…

Нет, все, хорош, надо ставить точки над I! Или она примет реальность как есть, или в Бадатии сделаю ей ручкой. Врач нам нужен, но не тот, который на нас смотрит свысока и плевать хотел на общее дело, ему важно ручки чистыми сохранить. Такой подход рано или поздно может свести в могилу всех.

— Как ты себе представляешь ненасильственный метод? — все еще стараясь держать себя в руках, спросил я. — Вот подошли бы мы такие красивые к ним и сказали, мол, ребята-бандючата, мы сами не местные. У нас там машинка разбилась, груженая едой-водой-таблетками, и две девицы красивые нас ждут. Не могли бы вы нам просто так, от щедрот душевных дать какую-нибудь машину на ходу, чтобы мы, значит, уехать могли. Так я должен был сказать?

— Нет, — Анька явно не хотела продолжения диалога, но я не собирался останавливаться на полпути.

— А знаешь, что бы случилось дальше, Анечка, если бы мы к ним так заявились? — зло прошипел я. — Нас бы там зарезали. Без вариантов. И пока мы с Вовой в костре поджаривались, догадайся, что было бы с тобой и Аськой? А еще, если бы мы не раздобыли вот это, — я продемонстрировал трофейный АУГ, — который, к слову, тоже трофеем с трупа достался, нам бы тоже пришел конец. Автомат у Вовы помнишь? Мы ведь его тоже не купили, а…

— Жень, избавь меня от подробностей, а? Не хочу слушать, — Аня скорчила недовольное лицо и отвернулась к окну.

— Ну уж нет, послушаешь! — прорычал я. — Моя пушка появилась только благодаря тому, что Вова выбил мозги ее прошлому владельцу. Представляешь, просто взял и убил его, — мое показное спокойствие окончательно меня покинуло. — Потому что этот козел в свою очередь пытался убить нас. А ведь мы ему ничего не делали, просто появились в поле его зрения. Представь, мужик сидел и глядел на улицу, карауля, пока там кто-то появится, чтобы его убить.

— Псих конченый! — выдала диагноз Анька.

— Не-е-ет, — грустно усмехнулся я, — он охранял «свою территорию», а мы на нее влезли и убили его. И кто в результате был прав?

— Ну откуда вы могли знать…

— Во-о-от! А он откуда мог знать? Кто кого должен был убить? Кто прав?

— Да просто стреляться не надо было и…

— И ты умрешь, без вариантов. Стреляй или подстрелят тебя. И так теперь будет везде и всегда. Нормальные люди станут просто опасными, а всякое отребье околоуголовное будет править. Потому что знает, что такое закон силы.

— Не верю! Какой-то кошмар. Будто в ужастик попали…

— Скорее постап, — усмехнулся я и добил ее. — Нет полиции. Нет армии. Нет законов. Понимаешь? Нет и не будет…

— Но мы же слушали радио, власти…

Я не выдержал и рассмеялся.

— Власти? Серьезно? Власть нас просто слила, заблокировав все выезды.

— Ну, вы же надеялись на эвакуацию, и за этим мы и едем в Бадатий. Разве нет?

— Нет, — я как-то внезапно погас. Просто расхотелось спорить, что-то доказывать. Быть может, сам до последнего, как Аня, цеплялся за старый мир, отказываясь верить в рождение нового, но сейчас осознал, что ничего уже не будет как прежде…