– Его Императорское Величество высоко ценит сотрудничество между нашими государствами, поэтому распорядился готовить больше знающих русский язык специалистов, – похвастался принц. – Кроме того, Его Императорское Величество счел вашу идею об открытии японского музея блестящей, поэтому распорядился обустроить музей русской истории и культуры в Токио.

– Его Императорское Величество, в свою очередь, высоко оценил перспективы сотрудничества между нашими государствами. В следующем апреле здесь, во Владивостоке, начнется строительство Восточного института, в работе которого приоритет будет отдан изучению японского языка и вашей культуры, – с удовольствием похвастался я в ответ.

С тех пор, как мы покинули Владивосток, дорогой узкоглазый друг едет не в моей карете – со своими, чтобы обсудить важные вопросы. Что ж, он, в отличие от меня, в военном деле сечет, поэтому с нашей стороны им был выделен непосредственный командующий объединенной группировкой – военный губернатор Николай Михайлович Чичагов. Переводчики у японцев свои, я от себя добавил Андрея – с собой в столицу заберу, пусть китайский учит, потому что японский я знаю сам, а кадр толковый, честный, пригодится.

Власть административную представляет вице-губернатор Яков Павлович Омельянович-Павлеко, он же составляет мне компанию вместе с князьями Барятинским и Ухтомским – Оболенский будет ждать нас на месте, ибо «как в городе усидеть, Георгий Александрович? Отпустите на границу!».

– Каждый человек на своем месте быть должон, – сложив руки на солидном брюшке, вещал вице-губернатор.

Военный мундир на этом медлительном, грузном, склонном к долгим размышлениям, по виду совершенно штатском чиновнике смотрелся чужеродно, но, как ни странно, военный опыт у вице-губернатора имеется. Медлительность и «разумизм», конечно, несколько тормозят делопроизводство и удлиняют совещания, но они же позволяют ему избегать ошибок и дурных решений. Мне компания Якова Павловича приятна, потому что позволяет ознакомиться с актуальными времени консервативными взглядами.

– Крестьянин – хлеб взращивать, – развил Яков Павлович мысль. – Сапожник – обувку тачать, купец – торг вести.

Тоже своего рода конфуцианство.

– Ежели каждый крестьянин в купцы али, положим, разночинцы метить будет, – он вальяжно почесал бритый подбородок между мощными бакенбардами. – Так он же, собака, хлеба не вырастит!

Столько крестьян стране не надо – нужны агрохолдинги, по этим временам – латифундии, помноженные на нормальную логистику и индустриальную экономику. Потихоньку сделаем.

– Я с вами согласен, Яков Павлович, – соврал я. – Порядок завсегда нужен.

Спорить с ним бесполезно – сразу замолкает и вежливо улыбается, чтобы не расстраивать цесаревича. В таком виде он для меня бесполезен, так что пусть лучше вещает.

– Без порядка все поглотит анархия! – важно выпучив глаза, выдал он зловещее предсказание. – Ежели порядку не будет, мы до того докатимся, что люди на руках ходить станут, да на французский манер лягушками да улитками питаться!

Мы с князьями хохотнули, и прекрасно считавший мою стратегию поведения – «тянуть прикол с пожилого чиновника» – Барятинский поделился международным секретом:

– У них, говорят, содомия в большом почете.

Грохнули, Яков Павлович перекрестился:

– Демократия ведет к утрате порядка. Что это за государство, когда правят временщики? Ему-то какое до страны дело? Он же временный, а спросу с него нет – наворовал да шасть в отставку! Это порядок разве?

С такой точки зрения звучит очень даже правдоподобно – насмотрелся, как вместо национальных интересов святые западные демократы начинают отстаивать какие-то эфемерные «ценности».

– А ежели хозяин есть, – Яков Павлович вытянул перед собой сжатый кулак. – Вот тогда и порядок имеется – Императору деваться некуда, он и вверенная ему Господом нашим держава связаны неразрывно.

Николая II ведь предлагали отдать англичанам, но те почему-то решили не брать, значит и этот тезис вице-губернатора вполне верен: кому царь без царства нужен?

– Песню за-певай! – раздалась за окном команда.

Ожил сопровождающий нас штабной оркестр – в эти времена музыкантов на поле боя уже не пускают, нет смысла – и дальнейшая беседа сделалась невозможной. Высунув голову в окно, сквозь танцующую в воздухе пыль, я с огромным удовольствием покрутил головой, любуясь поющими солдатами и офицерами. С таким боевым духом не то что на Манчжурию, с ним и на Царьград идти одно удовольствие!

Прохладный вечерний ветерок доносил запахи костров, поспевающего ужина, пасущихся за пределами полевого лагеря лошадей и – едва ощутимо – проснувшейся природы. Обрывки разговоров вместе с дымами уносились в усыпанное яркими звездами небо. Не слепи многочисленные костры глаз, посмотрев налево, я мог бы увидеть Корею. Правее – собственно Манчжурия. Граница всего в двух километрах от нас – достаточно, чтобы нас не обстрелял кто-нибудь с той стороны. Перебдели, так-то нам ничего не угрожает – над границей второй день висит настоящий разведывательный воздушный шар, что плохо знакомого с армией меня поразило до глубины души. Когда Александр телеграфировал, что «пришлет воздухоплавателей», я решил, что прибудут гражданские энтузиасты. Нифига – прибывшие аэронавты являются служащими Учебного воздухоплавательного парка, подразделения Российской Императорской армии. Подчиняется Комиссии по воздухоплаванию, голубиной почте и сторожевым вышкам. Короче – связисты!