Добравшись до дома Джона, я увидел трупы моих людей на земле возле их машин.

Я сейчас один, но Эйден и Алехандро пробрались на территорию из окружающих лесов позади дома. Если они смогут попасть внутрь, они прикроют меня таким образом. Если не смогут, то мне придется просто играть по слуху.

Я выхожу из машины и бегу к двери, когда вижу Олега, лежащего мертвым на ступеньке в крови, и Борю рядом с ним, на его рубашке кровь. Боря все еще дышит. Еле-еле.

— Сюда, — говорит мужчина, появляющийся в открывшейся двери.

Он похож на итальянца, поэтому я предполагаю, что он один из людей Мики.

Я встаю и следую за ним внутрь, где вижу остальных мужчин, ожидающих меня.

Этого не должно было случиться, и я ничего не мог сделать, потому что Роберт, черт возьми, добрался до Олега.

Меня ведут в заднюю часть галереи Джона. Это большой выставочный зал с рядом его картин.

В конце комнаты, около раздвижных стеклянных дверей, Роберт держит пистолет у головы Саммер, а Мика стоит рядом с ними с пистолетом у головы Джона. Джон стоит на коленях на полу, и его лицо выглядит изуродованным.

Я не знаю, что, черт возьми, мне делать сейчас, чтобы спасти нас. Я окружен десятью мужчинами с оружием, а также Робертом и Микой, у которых тоже есть оружие. Даже с Эйденом и Алехандро я в меньшинстве, и у нас нет плана.

Я смотрю на Саммер и вижу, как она напугана. Она трясётся, на лице и шее синяки, значит, этот ублюдок ее трогал.

Он снова прикоснулся к ней.

— Ну, посмотри на это, — начинает Роберт. — Прямо как в старые времена. Я главный, а ты в моей власти.

— Отпусти их, Роберт. Я здесь. На этот раз ты меня хорошо подловил.

— Я это сделал, не так ли? Знаешь, интересно наблюдать, как все изменилось. Я всегда был в твоей тени, а теперь ты в моей. Теперь у меня большие связи. Я тот, кто всем командует.

— Ты ведь говоришь не об этом парне, да? — с насмешкой говорю я, указывая на Мику.

Я пытаюсь иногда сдерживаться.

Мика кипит и пинает Джона, который кричит от боли.

— Еще раз проявишь ко мне неуважение, парень, и я его убью, — парирует Мика.

Саммер выглядит слабее, услышав это, поэтому я действую осторожно. Джон уже умирает. Я не хочу ничего делать, чтобы ускорить его смерть. Тот факт, что они оба все еще живы, показывает уровень отчаяния.

Я — ответ на их проблемы.

— Отпусти их, ты меня поймал, — повторяю я.

— Избавься от своего оружия и иди сюда, — говорит Роберт.

Я достаю свое оружие по одному и кладу его на землю.

Двое мужчин приходят ко мне, чтобы обыскать меня. Когда первый кладет свою руку мне на плечо, пуля пробивает стеклянные двери снаружи и застревает в голове Мики. Это будет либо Эйден, либо Алехандро.

Мика падает в мгновение ока, и это дает мне и Саммер необходимое отвлечение.

В тот момент, когда Роберт смотрит на Мику, она толкает его локтем в живот и бежит в угол, чтобы защитить себя от новых пуль, вылетающих через стеклянные двери и убивающих еще нескольких человек.

Я хватаю свое оружие и стреляю в двоих рядом со мной, но мой выбор — Роберт.

Эйден и Алехандро врываются в двери и преследуют оставшихся мужчин, в то время как я бросаюсь на Роберта, который теперь видит, что чаша весов склонилась в мою пользу.

Он выбегает через двери на террасу и оглядывается, чтобы выстрелить в меня. Он промахивается, но я нет.

Я выпускаю пулю, которая попадает ему в ногу и замедляет его.

Еще одна пуля попадает ему в спину, и он падает на землю лицом вниз. Я догоняю его, и этот ублюдок пытается уползти.

Я пинком переворачиваю его на спину и ставлю ногу ему на грудь, чтобы удержать.

В лунном свете он похож на раненого зверя.

— Старый друг, — бормочет он, кашляя кровью.

Я приседаю рядом с ним и бью его по голове своим пистолетом. Я помню клятву, которую я дал в Бразилии, чтобы покончить с ним.

Это конец.

— Я говорил тебе, что сделаю это, но мне кажется, что этого недостаточно. Я могу убить тебя миллион раз, и для меня этого будет недостаточно. Но я сделаю так, чтобы этот раз был засчитан. — С этими словами я выстреливаю ему в голову и убиваю его. Как я и обещал.

Теперь все кончено.

Глава 37

37

Саммер

— Я думала приготовить курицу на ужин, — говорю я отцу, который сосредоточенно рисует.

Ему положено лежать в постели и отдыхать, но он настоял на том, чтобы заняться живописью.