Люси спросила, верю ли я в судьбу. До нее — не верил.

Мы занимались любовью, горячо, страстно и всепоглощающе, пока оба не выдохлись и за окном не стемнело.

— Все изменится, — прошептал я ей в волосы, когда она легла рядом со мной.

Люси приподнялась и положила подбородок мне на грудь.

— Например, что?

— Насколько ты привязана к фермерскому дому?

— Мне здесь нравится. Но я не привязана к нему. А что?

— Потому что я привязан к своему дому.

— Ты просишь меня переехать к тебе?

— Когда будешь готова.

Она прижалась щекой к моей груди, прислушиваясь к биению моего сердца.

— Я не хочу расторгать договор аренды с Керриган. Как насчет того, чтобы не расторгать его?

— Я не против. — Я улыбнулся, когда в животе у меня заурчало.

— Мы пропустили ужин.

— Я не пропустил.

Люси рассмеялась и села, прижимая простыню к груди. Ее черные волосы рассыпались по кремовым плечам. Ее веснушки дополняли прекрасную улыбку на лице.

— Я собираюсь пойти и принести нам что-нибудь перекусить.

Звук бьющегося стекла, за которым последовал громкий удар, заставил ее вскрикнуть и вздрогнуть. Она закрыла уши руками, а я дернулся и вскочил с кровати.

Я нашел свои боксеры и натянул их, прежде чем выхватить пистолет из кобуры, все еще прикрепленной к поясу моих джинсов.

— Оставайся здесь.

— Дюк…

— Оставайся здесь, — приказал я и шагнул к двери с поднятым пистолетом.

Воздух наполнился звуком двигателя мотоцикла. Я бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, надеясь рассмотреть все поближе, но замер на пороге гостиной. Осколки стекла валялись на полу, их зазубренные края отражали свет, проникающий из кухни. Рядом с ножкой кофейного столика лежал серый камень размером в два раза больше моего кулака.

Прохладный вечерний воздух проникал сквозь то, что когда-то было панорамным окном, и волосы на моей обнаженной коже встали дыбом. А дальше по гравийной дороге пронесся одинокий задний фонарь.

— Сукин сын. — Я опустил пистолет и побежал наверх.

Люси натянула футболку и шорты.

— Что происходит?

— Кто-то бросил камень в переднее окно.

— Что? Зачем? — Она ахнула, и ее лицо побледнело. — Ты думаешь…

— Нет. — Я притянул ее к себе. — Это касается меня, а не тебя. Я видел, как мотоциклист мчался отсюда так, словно его колеса были в огне, и я уверен, что знаю, кто был за рулем.

— Это был…

Трэвис?

Лучше бы этому парню не иметь к этому никакого отношения. Я схватил свои джинсы и натянул их. Люси помогла мне застегнуть рубашку.

— Сделай мне одолжение, — попросил я, доставая ключи из кармана и снимая ключ от входной двери моего дома. — Надень какую-нибудь обувь и собери вещи на пару ночей. А потом отправляйся ко мне.

— Куда ты собираешься?

Мои плечи поникли.

— Арестовать ребенка.

Глава 14

Люси

Я напевала, когда ехала по Первой улице.

В Нэшвилле я постоянно напевала. Я напевала песню, которая застряла у меня в голове. Напевала песню, которую пыталась написать. Напевала под радио.

Потом я перестала.

Это вошло у меня в привычку, и я должна была заставить себя перестать это делать. Но для этого не потребовалось никаких усилий. Не было сознательной мысли перестать напевать. Музыка просто… исчезла.

Она возвращалась снова. Медленно. И не было никаких сомнений, что одной из причин этого был Дюк. Если бы он не появился в моей жизни, музыка, возможно, умолкла бы навсегда. Но я влюблялась в него все сильнее с каждым днем. Эти эмоции, положившие начало тому, что было очень похоже на любовь, залечили многие раны.

Поэтому я продолжала напевать, улыбаясь, пока музыка лилась из моего горла, пока я ставила «Ровер» на парковочное место возле одного из банков в центре города. Тротуар был затенен высоким тополем, ветви которого все еще были зелеными, хотя осень уже прогнала летнюю жару.

Осень в Каламити обещала быть захватывающей — оранжево-желтый и вечнозеленый калейдоскоп. Если после наступления темноты температура воздуха будет более низкой, то листья скоро опадут. Прошлая ночь показалась мне особенно холодной, хотя, вероятно, это было потому, что большую ее часть я провела одна в постели Дюка, свернувшись калачиком под одеялом и скучая по теплу его тела.

После того, как я оделась и собрала вещи, чтобы остаться на пару ночей, он повел меня вниз и провел мимо разгромленной гостиной. Я хотела поглазеть, задержаться и оплакать свое разбитое окно, но Дюк крепко держал меня за локоть, не замедляя шага, пока выводил меня за дверь. Но даже при беглом взгляде разрушение было свежо в моей памяти.

Это было просто стекло. Я всю ночь и все утро убеждала себя, что это было просто стекло. Одно разбитое окно и камень на полу. Но это было что-то знакомое. Разбитое окно было нападением на мое убежище, как сообщения моего преследователя на моем телефоне. Письма в моем почтовом ящике. Электронные письма, из-за которых я пугалась, слышав звон входящего сообщения.