Оператор, красивый молодой человек с челкой наискосок, обвел взглядом ее тяжелое лицо, а потом пуховик с потертой подкладкой, который грустно висел на вешалке у входа, как старый самоубийца. И посоветовал купить тур в феврале, когда дешево и несезон.

— А пока что вложите куда-нибудь деньги, — подмигнул он.

— На два месяца? Это куда?

— Я акции покупаю.

— Акции?

— Электромобили, нефтяники, банки…

У него были веселые зеленые глаза, как у ее мужа. Но расспрашивать про акции она постеснялась.

— Я в этом не разбираюсь, — неловко хохотнула Варвара.

Молодой человек посмотрел на нее сочувственно и пожалел всего доброго.

Но дома Варвара, действительно, подумала: зачем прятать деньги в левый ласт, когда можно их приспособить. Она стала читать про акции, банковские вклады, инвестиционные счета и, даже не успев сообразить, как это вышло, оставила заявку на открытие брокерского счета. Банковскую карту привезли через день к подъезду, установили на телефон приложение, и инвестиционные горизонты открылись ей во всем своем штормовом великолепии.

Однажды на бульваре она наткнулась на Зеброва с компанией. Пацаны сидели на спинке лавочки Есенинского бульвара, пили пиво.

— «Муть вина, нагие кости»… — остановилась она напротив. — Так рано и уже пьем?

Все заржали.

— Проверила твое сочинение, Леша… Вот зачем ты это? Понимаешь, что у тебя будет двойка в аттестате?

— Я правду написал, — буркнул Леша.

— Всюду цензура! — выкрикнул его товарищ.

И парни опять разразились лающим смехом.

— Ты бы приходил на дополнительные… Сделаю напоследок доброе дело и уйду.

— Из школы уйдете?

— Ну не из жизни же…

— Жалко, — сказал Зебров.

Все захохотали еще громче, и тогда до Леши дошло. Он покраснел и промямлил:

— Не в том смысле. Жалко, что из школы.

Она покачала головой и пошла домой ждать февраля. Было темно. Платиновый дневной свет, сожительствовавший с ней в однушке, сегодня куда-то ушел — как муж семь лет назад.

— Где сахар? — спросил ее муж после ужина.

— А что, нет? — удивилась она.

— Нет.

— Завтра куплю.

— Вчера было полпакета, — муж смотрел на нее, как ищейка.

— Ах, да! — она вспомнила, что испекла вишневый пирог.

— Ты специально, — сказал муж. — Ты все у меня отбираешь: работу, друзей, дочь…

— А ничего, что это я нашла тебе работу?

— Варя, я ее ненавижу.

— А дочь что? Да кто у тебя ее отбирал? Вышла замуж, уехала, счастлива…

— Счастлива, как же! Ты всех распугала. Чтобы никого у меня не было — была только ты. И вот даже сахара нет. Каждый раз! Ты специально!

— Знаешь, что…! — вскипела Варвара. — Вот и катись тогда к своим друзьям-алкоголикам.

Она думала, что он пойдет в комнату и, как всегда, разляжется на диване, отвернувшись к стене. А он собрал вещи и вышел в другую жизнь, облепленную вечерним морозным сиянием. Варвара мучилась-мучилась, но так и не поняла — специально она или неспециально. Но долго еще держала в диване целый мешок сахара. Про запас.

Всю ночь она ворочалась. По стенам двигались тени горячих турецких утесов, а под утро о них разбивались брызги света. Электрокабриолет с эмблемой Tesla, скользящий по горному серпантину, вел ее муж, но еще молодой, с косой челкой и зелеными глазами; стены домов были увиты бугенвиллиями, и с горной высоты открывался вид на Средиземное море.

Варвара проснулась еще до будильника и больше не смогла сомкнуть глаз. Переплыв ледяное утро, как мутную реку, она почистила зубы, заварила кофе и стала читать про электродвигатели, зарядные станции, аккумуляторы, спрос на литий, Tesla, Ford, General Motors и растущие китайские рынки.

Вначале она купила тысячу семьсот тридцать долларов, а потом на них — 21 акцию Tesla по восемьдесят два доллара.

Дыхание перехватывало — то ли от спешки, то ли от предчувствия какой-то новой жизни, которая уже подкрадывалась, которая волновалась и дышала неподалеку, как теплое бирюзовое море.

— Ну, с богом, — прошептала она.

День был просторный. Впереди маячили праздники и новогодние каникулы с огоньками гирлянд и шампанским.

К вечеру, когда она закончила c оценками и посмотрела на график, акции выросли на полтора процента. К Новому Году доросли до ста тридцати долларов. С развода у нее почти не водилось свободных денег — все, что было, откладывалось на ремонт. И вот…

В ней начала шириться надежда, похожая на взмывающий воздушный шар. И как будто с этого шара она наконец увидела огромную жизнь, которая состояла не только из исчерканных тетрадей, жалостливого хрумканья снега по дороге в школу и чужих детей.