— Ты моя во всем, кроме крови, — ответил король, но теплота в его голосе не коснулась его глаз. Нет, вместо этого там жила горечь, которую я слишком хорошо знала.

Горечь от созерцания оскверненного плода его королевы. Не наследница, не дочь. Просто напоминание о зле в этом мире. И все же король принял меня, когда она умерла при родах, ее магия перешла ко мне, когда мои крошечные легкие кричали о нехватке воздуха. Его откровение на мой восьмой день рождения успокоило какую-то ноющую часть моей души, даже если это разрывало сердце.

Он рассказал мне, как мама возвращалась из человеческих поселений на восточной окраине королевства, когда на нее напал бог. Бог, чья душа была испорчена тьмой, извращена землей Инферниса и ее королем. Этот бог посадил свое семя в ее утробу, и, хотя король Тифон в конце концов нашел свою месть, жестокость сломала ее. Сломала его.

Меня это тоже сломало.

История моего происхождения терзала меня глубоко в сердце, раздувая пламя, которое я, казалось, не могла потушить. Тени пульсировали на периферии моего зрения, порываясь вырваться из груди.

— Оралия, — позвал король Тифон, его голос прорезал слух. — Контроль.

Боль пронзила руки, когда золотой свет короля ослепил меня. Я закричала, наклонившись вперед, раскинув руки по сочной зеленой траве, когда тени вырвались из моей груди. Магия Тифона сожгла тьму, которую выпустила моя тоска.

В мгновение ока свет исчез. После него осталась шипящая, жгучая агония. Воздух жег легкие, перед глазами расплывались черные пятна. Я отпрянула от золотого света, который каскадом лился по траве, когда король опустился на колени рядом со мной, тихие слова сорвались с его губ.

— Если ты не освоишь контроль, ты превратишь все в руины и принесешь нам погибель.

Я кивнула, солнце отражалось от его золотистой кожи, окрашивая мои веки в кроваво-красный цвет. Он презирал то, кем я была так же, как и я, но ему приходилось мириться с этим. За поучениями никогда не следовало никакого утешения, только напоминание о моем долге и опасности, которую я представляла для королевства.

— Да, мой король. — Слезы брызнули на тыльную сторону моих перчаток, дрожь прокатилась по позвоночнику, а боль медленно утихла, превратившись в глухую пульсацию.

Король Тифон тяжело вздохнул. Я села на пятки, вытирая лицо рукавом мантии, стараясь не касаться ожогов, которые его сила оставила на моих предплечьях. Плечи согнулись под грузом горя и досады от проклятия, бурлившего в моих венах.

— Мне надо идти. Кастон и его люди скоро прибудут, и я должен встретить их.

Вспыхнула маленькая искра, прорезавшая смолоподобный стыд, клубящийся в моей груди. Визиты Кастона были короткими мгновениями солнечного света в моем существовании. С пятнадцати лет наследник короля Тифона жил обычной жизнью солдата, чтобы понять жертву, которую приносили человеческие воины и полубоги ради всех, кто жил в королевстве.

— Сады, Оралия. За ними нужно ухаживать, иначе чума Инферниса может добраться и до наших посевов. — Голос короля Тифона был твердым, не терпящим возражений.

Долг превыше всего.

— Да, Ваша Светлость, — ответила я, опустив подбородок и приложив кончики пальцев ко лбу.

С еще одним взмахом крыльев король поднялся, проведя рукой по лицу.

— Сегодня вечером, после ужина, мы снова обсудим, как найти решение твоего проклятия.

Ужас пробежал по моей спине, когда король исчез в порыве ветра, поднимаясь все выше в небо. Призрак детской агонии пульсировал в моих конечностях, эхо его первых попыток избавить мою магию от тьмы. Ноги ныли при мысли о долгих ночах, проведенных на коленях на холодном мраморном полу тронного зала, о магии целителей, обжигающей мои вены, о пепле, просеянном сквозь мои пальцы, о крови, оставшейся позади.

Ибо гибель и руины следовали за мной, куда бы я ни пошла.

ГЛАВА 2

Оралия

— Оралия… — пробормотал Драйстен. — Сады?

Я тяжело вздохнула, поднявшись на ноги и разглаживая переднюю часть своего светло-голубого платья.

Драйстен был моим стражем с тех пор, как я научилась ходить. В те годы он носил меня на руках, золотая мантия заботливо окутывала плечи, пока мы бродили по садам и полям вокруг замка. Но это было до того, как меня укусили. После этого любое прикосновение стало опасным, даже попытка помочь мне встать.

Его кожа была тёмной, с едва заметным голубоватым оттенком, как ночное небо, а волосы — ярко-белыми, собранными в толстые пряди, стянутые золотым шнуром у основания шеи. Но больше всего я любила его глаза — серые, наполненные отеческой любовью и заботой.

— Конечно, — ответила я дрогнувшим голосом. — Не будем заставлять их ждать.

Доспехи Драйстена искрились на солнце. Его плечи были напряжены, словно подняты к самым ушам, отражая стресс от того, что он стал свидетелем моего недавнего всплеска эмоций и ничего не смог сделать.