— Не плач.

Она покачала головой и постаралась подавить эмоции, прежде чем они снова нахлынули на неё.

— Я не хочу этого делать, если ты не готова.

Её губы прижались к моей шее, а руки скользнули вниз по моему животу. Опустив голову, она наблюдала, как её палец обводит моё родимое пятно.

— Я люблю это сердечко. Думаю, именно в это место купидон поразил тебя своей стрелой, когда я садилась в школьный автобус в тот роковой день.

Я рассмеялся.

— Вот только оно у меня было с рождения.

Она снова провела по нему пальцем, и обещание того, что должно было произойти, смешанное с прикосновением её теплых рук к моей обнаженной коже, возбудило сильнее, чем когда-либо.

— Я думаю, ты всегда должен был быть со мной, — пробормотала она таким же дрожащим голосом, как и мои руки.

— Нам не обязательно это делать. — сказал я, целуя её в макушку и закрывая глаза. — Это похоже на секс в знак скорби и сочувствия.

Она покачала головой, всё ещё прижимая подбородок к груди. Я подумал, что она смотрит на моё родимое пятно или эрекцию, выступающую из-под брюк.

— Может, тебе стоит подождать настоящего парня.

Только идиот, влюблённый в девушку, которая была слишком хороша для него, будет пытаться отговорить её от секса с ним в первый раз. Несвоевременный приступ нервозности заставил меня бормотать, потому что я уважал Дейзи и её родителей, но в то же время хотел дать ей всё, чего она хотела. У меня не было ни гроша за душой, и я почти ничего не мог ей предложить, но, когда она попросила меня лишить её девственности, я согласился.

Юный.

Глупый.

Импульсивный.

По уши влюбленный.

Она улыбнулась и подняла на меня взгляд, пока её руки возились с моим ремнём.

— Мой настоящий парень будет рад быть с девушкой, которая знает, что делает. А поскольку я подозреваю, что ты тоже девственник, то, держу пари, твоя настоящая девушка будет счастлива, что ты разобрался во всём с моей помощью.

Слова, слетевшие с её губ, были намного увереннее, чем дрожащие руки, пытавшиеся расстегнуть мои штаны. Мы были не более чем нервными подростками, пытающимися вести себя как взрослые.

— Я люблю тебя.

Ладонями я обхватил её лицо. Признаться, не помню, говорил ли я ей эти слова раньше. Я прокручивал их в голове множество раз. Но я не собирался брать то, что не мог вернуть, не дав ей понять, что она не была для меня трофеем или способом избавиться от девственности.

Она облизнула губы, затем прикусила их, но я всё равно видел, как они дрожат.

— Я тоже тебя люблю.

— Нам не обязательно это делать, — сказал я, когда она расстегнула мой ремень и потянулась к пуговице на моих брюках.

Мы исследовали тела друг друга, но никогда не были полностью обнажены. Мне было легко целоваться с ней, скользить руками по её рубашке или тереться между её ног о трусики. Границы позволяют расслабиться и быть в моменте, руководствуясь желанием и любопытством.

Устранение этих границ, сделало ситуацию чертовски пугающей.

— У тебя есть презерватив?

Я кивнул, и мы оба посмотрели на её руку, медленно расстегивающую молнию на моих брюках. Если она не поторопится, презерватив нам не понадобится.

— Уверен, что твои родители не вернутся до того, как мы закончим?

Тридцать секунд. Максимум минута, если я перестану дышать и смогу заставить свой разум сосредоточиться на смерти, а не на предвкушении того, что увижу Дейзи обнаженной.

— Да.

Она подняла взгляд.

— Да, вернутся, или нет?

Я прильнул к ней в страстном поцелуе, не так, как целуются дети. Мои губы коснулись её губ с решимостью и настойчивостью. Мои руки скользнули по её чёрному платью, в котором она была на похоронах моего дяди. Мы были слишком юны, чтобы осознавать, что происходит. Я почувствовал неуверенность в себе, которой раньше не было.

Правильно ли я к ней прикасался?

Я прикасался к ней в нужном месте?

Она напугана?

Ей понравится?

Будет ли больно?

Будет ли там кровь?

Самый насущный вопрос, который вертелся у меня в голове в тот момент, — кончу ли я до того, как войду в неё?

Я расстегнул молнию на её платье сзади. Она застыла.

— Что случилось? — прошептал я, прервав поцелуй.

— Ничего.

Она поцеловала меня в шею, чтобы скрыть ложь.

«Ничего» не дрожало, как лист на ветру.