— Я отдал её своему соседу.

Я вздрагиваю, но это ни на йоту не смягчает выражения его лица.

— Почему ты здесь?

— Я хотела извиниться перед твоими родителями за пятницу.

Он слегка прищуривается, как будто я переступила какую-то черту.

— Вот как? Они простили тебя?

— Да, — отвечаю я, не будучи уверенной в своих словах.

— Что ж, тебе повезло.

Он проходит мимо меня.

Собравшись с духом, я следую за ним.

— Я хочу, чтобы ты меня простил.

Он останавливается, стоя ко мне спиной.

— А что, если ты будешь игнорировать мой день рождения, Рождество и… День святого Валентина? А я буду молчать, потому что не считаю, что заслуживаю особого внимания. Но в остальные дни мы будем всё равно оставаться собой… вместе.

Он делает глубокий вдох. Я скрещиваю пальцы, надеясь, что он признаёт своё поражение.

— А что, если ты встретишь кого-то ещё, с кем можно будет повеселиться?

Он продолжает свой путь к дому, сжимая в руке моё разбитое сердце.

Как только он открывает дверь, Шерри встречает его неодобрительным взглядом.

— Да ну нахуй.

Он качает головой и снова проносится мимо меня к своему мотоциклу. Прежде чем я успеваю попытаться остановить его, он уезжает.

— Вот.

Шерри размахивает передо мной связкой ключей, а я смотрю, как мой мир удаляется.

— В конце концов, он вернётся домой.

Я беру ключи.

— Один от его дома. Другой от гаража. Не воспринимай его отказ, как окончательный ответ. Может, в нём и сто килограмм мускулов и он умеет запугивать, но я знаю, мой мальчик… он не причинит тебе вреда. Смотри ему в глаза, пока он не сдастся. Он просто слишком упрямый, чтобы понять это сейчас.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Я ОСТАВЛЯЮ СВОЮ машину припаркованной в квартале от его дома, опасаясь, что он не вернётся, если увидит её у себя на подъездной дорожке или на другой стороне улицы.

Два часа спустя грохот его мотоцикла, въезжающего на подъездную дорожку, заставляет мой пульс бешено биться. Самое сложное, что я всё ещё не знаю, что сказать, чтобы всё исправить. Когда он входит через боковую дверь, я поднимаюсь с дивана.

Он не обращает на меня внимания, пока стягивает с себя мокрую от пота рубашку, но потом, краем глаза заметив меня, останавливается.

— В пятницу ответ был отрицательный. Вчера — тоже. Сегодня — аналогично. И завтра я скажу «нет».

— Это был день рождения. Нашим отношениям пришёл конец из-за забытого дня рождения? — Я преследую его по коридору. — Ты можешь просто выслушать меня!

Он поворачивается так быстро, что я натыкаюсь на его грудь. Мои глаза расширяются, и я открываю рот, чтобы что-то сказать, но… ничего.

— Отлично поговорили. — Гриффин заходит в ванную и снимает джинсы. — А теперь убирайся нахуй.

Он включает воду в душе.

Слова Шерри крутятся у меня в голове.

Вы молоды и незрелы в отношениях. Он не причинит тебе вреда. Не воспринимай его отказ, как окончательный ответ.

Но всё, что я говорю, не имеет значения. «Я люблю тебя», «Прости» — сейчас эти слова для него ничего не значат.

Отлично. Больше никаких слов.

Я снимаю сарафан. Гриффин бросает взгляд через своё обнажённое плечо, одновременно отодвигая занавеску в душе. Его глаза быстро оценивают меня.

— Нет, — говорит он, затем заходит в душ и задёргивает занавеску.

Я расстёгиваю лифчик, и снимаю трусики.

— Да.

Отдергиваю занавеску и захожу в его крошечную душевую, прежде чем снова задёргиваю её.

Он смотрит на меня сверху вниз, тусклый свет и вода, стекающая по его телу, только делают его ещё более устрашающим. Делая шаг вперёд, он прижимает меня спиной к стенке душа, лишая кислорода в этом крошечном пространстве.

Я не могу перевести дух, но продолжаю держать голову высоко поднятой.

— Я трахну тебя, но это не будет нежно и ничего не изменит.

Я тяжело сглатываю.

— Это был день рождения. Один день.

— Это не просто мой грёбаный день рождения!

Моё сердце замирает. Не знаю, чего я ожидала, но только не этого.

Он не причинит мне вреда. Я продолжаю напоминать себе об этом очень важном факте, потому что Гриффин — зверь, возвышающийся надо мной, каждый мускул его тела напряжен и дрожит, как будто он может что-то сломать — возможно, меня — пополам.