— Какой она была? — тихо спрашивает Роуз. Я замедляю шаг, и она подстраивается под меня. Вопросительно смотрю на нее, а она грустно улыбается. — Девушка, которая разбила тебе сердце. Какой она была?

Я чуть не спотыкаюсь о трещину на асфальте. Как она это делает? У меня нет ничего, что напоминало бы о Клэр, я всё оставил в Бостоне, когда бежал оттуда. Она ничего не могла найти, здесь никто о ней даже не знает. Но она как будто уверена в своих словах, и от этого мне хочется рассказать ей правду. По сути, Роуз — опасна. Она убийца. И я её соучастник. Но я не боюсь ее. Ей хочется доверять. И именно это пугает.

Я делаю долгий выдох.

— Она была…

Совсем не похожа на тебя.

Я качаю головой. Попробую ещё раз.

— Мы знали друг друга очень давно. Познакомились в колледже. Она была из тех, кто «хорошо работает, хорошо отдыхает». Она всегда хотела, чтобы её жизнь выглядела идеально. Но в душе жаждала какого-то безумства.

— Не осуждаю, — говорит Роуз, покачиваясь на костылях рядом со мной. — Я, можно сказать, в цирке живу. Не знаю, что может быть безумнее, чем разъезжать по стране и гонять в «Шаре смерти», зарабатывая на жизнь.

— По крайней мере, в твоем безумии есть цель. А Клэр просто всё портила и смотрела, как остальные справляются с последствиями. В то время мне казалось, что она интересная. У нее просто идеальная жизнь, но с непредсказуемой изюминкой. Я думал, что она — это то, что мне нужно, — смотрю на другую сторону улицы, где дети балуются с поливалкой, бросив велосипеды прямо на тротуаре. Чуть дальше соседи пьют пиво, болтая через забор. Я понимаю, что в маленьких городах, как и в больших, есть свой тёмный омут. Но почему-то мне спокойно в Хартфорде. Хотя, может, это просто иллюзия. — Если честно, то я вообще не понимал, чего хочу. Приехал сюда, чтобы проветрить голову. И, кажется, до сих пор этим занимаюсь.

— И как успехи?

Я смеюсь, перекидывая лямки рюкзаков повыше на плечо.

— До недавнего времени всё шло нормально. А потом приехал цирк, и с тех пор всё изменилось.

У Роуз загораются глаза, и они становятся янтарными на солнце.

— Мне жаль.

— А мне нет, — отвечаю я. Ловлю вспышку удивления на её лице, прежде чем она ухмыляется. — В смысле, до твоего появления было довольно скучно. Хотя, конечно, ты могла бы и не устраивать такой контраст, но да ладно.

— Но к тебе же енот-наркоман постоянно залезает в кабинет. Разве это скучно?

— Ты бы удивилась, — мы немного молчим, и хотя Роуз обычно не дает тишине затянуться, сейчас она не разговаривает.

Как будто чувствует, что я ещё не всё высказал, но не хочет давить на меня.

— Я сделал ей предложение, — наконец признаюсь я. Обычно никому об этом не рассказываю. — Она отказала.

— Еноту? — я громко смеюсь, и у Роуз загораются глаза от восторга. — Вот блин. Я бы обязательно пришла на свадьбу.

— Ты могла бы быть священником.

— Ещё лучше.

— Но свадьба была бы в цирковом стиле, так что тебе пришлось бы надеть костюм клоуна.

— Где подписать?

Мы замолкаем, и наши улыбки постепенно исчезают. Воспоминания берут верх над реальностью. Боль со временем притупляется, но всё равно может причинять страдания.

— Мне жаль, что тебе разбили сердце, — говорит Роуз таким тихим и печальным голосом, что я невольно на неё смотрю.

— Спасибо, — говорю я. Не признаюсь ей, что я ни о чём не жалею. Я долго переживал, но не из-за Клэр, а из-за того, что в один момент весь мой мир перевернулся с ног на голову. В тот миг, когда я опустился на колено, а она сказала «нет». Я думал, что любил её. Но любил образ, который себе придумал. Ведь именно этого и хотел. Спокойный и надежный брак. Карьеру хирурга в одной из лучших больниц страны. Того, чего мои братья так долго и упорно добивались для меня. Идеальной жизни. Хотел искупить грехи, запереть свой секрет на ключ и больше никогда о нём не вспоминать. Доказать, что я хороший человек и заслуживаю счастья. В тот момент, когда я опустился на колено, а Клэр Пеллер сказала, что ей нужно что-то более экстремальное, более темное, что-то более… настоящее…, меня словно разорвало на части. Только не так, как все думают.

Может, я никогда и не заслуживал всего того, чего так хотел. Может, этот ключ просто не подходит к замку.

Может, мне просто надо вышибить дверь.

10

—

ЕНОТ

РОУЗ

Фионн сидит, развалившись в кресле, с пакетом отвратных сушенных овощных чипсов на коленях, принадлежности для лежат рядом, ноги скрещены на пуфике, пока по телевизору идет реалити-шоу о свиданиях. Его шорты и так короткие, но ещё и задрались, как нарочно. И с каких это пор меня стали возбуждать мужские ноги? Видимо, с сегодняшнего дня. Такие загорелые, мускулистые, да ещё и волоски так мило выгорели на солнце из-за пробежек. Так и хочется потрогать. Но, само собой, я этого не делаю. И ещё хочется сказать, что это чертовски сексуально — сидеть вот так с вязанием и увлеченно смотреть «Любовь на выживание». Почему это сексуально? Да понятия не имею. Но я сижу и пялюсь.

— Если Вэл и Митчелл не выиграют, я буду в бешенстве, — говорит он, уставившись на экран.

Я подавляю улыбку, делая вид, что сосредоточена на своем вязании крючком, которое, кажется, будет секс-качелями, а почему бы и нет? Сандра звонила на днях, сообщила, что её муж делает мне раму, хотя вряд ли она пригодится, учитывая, что у меня сейчас самая жестокая засуха в личной жизни.

— Мне кажется, выиграют Дани и этот Ренегат.

Фионн фыркает.

— Ренегат. Что это за идиотское имя?