— Быстро же у нас слухи разносятся.

— Как её угораздило так, что она аж к вам приползла?

— Мистер Крэнвелл, — тянет Фионн. — Вы же знаете, я не имею права обсуждать своих пациентов.

— Я не о её состоянии спрашиваю. Как она тут оказалась, мне вот это интересно.

— Раз она сама ответить не может, я не собираюсь её историю пересказывать незнакомцу, — наступает пауза. Представляю, как Фионн сверлит его взглядом. Сама знаю, каким пронзительным он может быть, словно лезвие отполированного драгоценного камня, такое красивое, но способное пролить кровь. — Это было бы непрофессионально с моей стороны.

— Вы правы, правы, — признает Мэтт, но его уступчивость не кажется искренней. — Я просто о вас беспокоюсь. Хочу знать, что с вами все в порядке.

— А могло быть иначе?

— Да мало ли, с кем связаться можно. От этих приезжих одни проблемы.

— Да местные ничуть не лучше. Верно? — я уже хорошо знаю Фионна, и таким я его ещё не слышала. Говорит просто, прямо. Холодно и жутко спокойно. Но в его голосе сквозит угроза. Предупреждение держаться подальше. Иначе…

Я не вижу их лиц, но напряжение между этими двумя мужчинами вот-вот взорвется. В воздухе висит плотная завеса тревоги, хоть ножом её режь.

— Похоже, вы хорошо восстанавливаетесь. Никакой инфекции и отёка, — наконец говорит Фионн. Голос всё ещё холодный, но без прежней злости. — Я выпишу вам «Трамадол».

— Не нужно, доктор Кейн, — отмахивается Мэтт. — Лучше быть в ясном уме. Сам знаешь, как сейчас. Надо быть бдительным, держать ухо востро.

Фионн ничего не отвечает. Представляю, как он сдержанно кивает Мэтту, наблюдает за ним, оценивает и отвечает ровно столько, сколько нужно. Он осторожен и спокоен. Но внутри у него бушует ураган. Я знаю, что в нём есть другая сторона, скрытая от моих глаз. И сейчас чувствую её, как терпкий мускус.

Слышу шаги и отступаю в тень, натыкаясь на фотографию Фионна с двумя другими мужчинами, похожими на него как две капли воды. Тёмные волосы, высокие скулы, сияющие улыбки. Голубые глаза, но разных оттенков, у Фионна самые светлые. Они обнимают друг друга. Видимо, это его братья из Бостона — Роуэн и Лаклан. Он о них почти не рассказывал. Я подхожу ближе к фотографии, когда до меня доносятся короткие обрывки слов из коридора. Даже в этом застывшем моменте времени видно, сколько любви и поддержки между ними. А Фионн проделал такой путь, отделился от братьев и родного дома, чтобы залечить разбитое сердце. Или чтобы спрятать ту свою сторону, которую он никому не хочет показывать.

А вдруг я рушу его убежище?

Входная дверь клиники закрывается, и мгновение спустя возвращается Фионн. Даже не увидев его, по манере шагов узнаю, что это именно он. Он останавливается напротив меня, и я пытаюсь улыбнуться, но чувство вины начинает грызть изнутри.

— Ты в порядке? — спрашивает он, хмуря брови и глядя мне прямо в глаза.

— Да. А ты?

Я даже представить не могу, что он скажет. Но уж точно не ожидала, что он меня обнимет. Он сжимает меня в объятиях крепко, словно защищает и укрывает. Я так удивлена, что не сразу отвечаю на объятие. Но как только обнимаю его в ответ, чувствую, как его сердце пропускает удар. Напряжение в Фионне понемногу исчезает, словно он и не понимал, как ему это было нужно. Что-то болезненно сжимается у меня внутри. Немного крепче обхватываю его руками. Сильнее прижимаюсь лицом к его груди. Закрываю глаза и вдыхаю его запах шалефя и цитрусов. Ещё немного пахнет енотом, но я не обращаю внимания.

Мы так стоим, наверное, целую вечность. Потом, когда расходимся, Фионн проверяет входную дверь клиники, убеждается, что Мэтт давно ушёл, и зовёт меня за собой. Как обычно, приподнимает меня и усаживает в машину. Кажется, он нервничает, оставляя меня дома одну, но после моих пяти или шести заверений, что всё будет хорошо, он уезжает в больницу на прививку от бешенства.

Только вечером, когда я лежу в кровати и смотрю в темноту, я понимаю одну вещь.

Он так и не ответил на мой вопрос.

И я не знаю, всё ли с ним в порядке.

11

—

РЕЖИМ ЗВЕРЯ

ФИОНН

Приглушенный свет. Музыка долбит из колонок. В воздухе густой запах пота, пива и бурбона, пока я пробираюсь сквозь толпу. Крепче сжимаю ручку сумки и расталкиваю людей, галдящих и смеющихся в ожидании начала шоу.

Странно, что мне нравится эта атмосфера. Я же знаю, что будет дальше. Хотя, это не подобает такому, как я. Но, черт возьми, я обожаю бои «Кровавых братьев». Рваная плоть, которую предстоит сшить. Торчащие костей. Это грубо и дико. Кровавая суть человечества — вот она, спрятанная в этой дыре. Моя работа — стоять в стороне самодельного ринга, бежать на помощь этим отморозкам в чертовом заброшенном амбаре, но мне это нравится. Я достаточно близко, чтобы чувствовать этот животный адреналин, но достаточно далеко, чтобы не сорваться.

И, может, хоть ненадолго я забуду о Роуз.

Не могу отрицать, как сильно я её хочу. С каждым днем становится только хуже. Её заразительная улыбка. Её безудержный смех. Её дикая, непредсказуемая натура, ведь она не подчиняется тем же правилам, что и все остальные. Она чертовски красива, иногда просто больно на нее смотреть. Особенно, когда сидит за столом, уставившись в свои карты Таро, и челка падает ей на лицо. А как же красиво блестят её глаза, когда она смотрит на меня и дразнит. Как бы я ни старался сдерживаться, желание, которое я ощущаю к ней, разъедает мою волю.