— То, что ты залез мне под юбку в самолёте, ещё не значит, что я мечтаю о свадьбе, доктор Кейн, — говорю я, когда две женщины выходят из лифта под ручку.

— Правильно, сучка, так ему и надо, — говорит одна из них, а другая даёт мне пять, проходя мимо. Фионн выглядит так, будто хочет провалиться сквозь землю, и хотя женщины бросают на него суровый взгляд, он смотрит только на меня.

Двери лифта ударяются о костыль, которым я пытаюсь их удержать, и снова раздвигаются. Я закатываю глаза.

— Ты идёшь или нет?

Наконец он двигается, но медленно, словно ему что-то мешает. Ему требуется больше времени, чем нужно, чтобы подойти ко мне.

Я не так часто езжу в лифтах, как это ни странно. Но эта поездка на четвертый этаж — одна из самых запоминающихся, просто из-за неловкости. Только у одного из нас есть багаж. Одна из нас очень зла. И, наверное, мы оба понимаем, что все это оказалось сложнее, чем мы думали.

Мы добираемся до этажа и плетёмся к номеру, колёсики чемодана Фионна печально поскрипывают по ковру, вторя нашему молчанию. Номер, как и весь отель, выглядит элегантно и роскошно, но в спокойных сине-серых тонах. Мне кажется, я уже успела его запачкать своим присутствием.

— Мне бы в душ, — говорю я, делая несколько шагов, снимая пальто и вешая на спинку стула.

— Я не про говорил, — прерывает меня Фионн. Я поворачиваюсь к нему, и на его лице всё ещё та же идиотская растерянность, что и у лифтов.

— Чего?

— Когда сказал, что не хочу причинить тебе боль.

Я хлопаю глазами, поворачиваюсь к нему лицом и пытаюсь вспомнить, что он там бормотал, но всё равно ничего не понимаю.

— У тебя что, приступы ночного бешенства?

— Нет…

— Ты брыкаешься во сне как лошадь?

— Вроде, нет…

— В тебе есть какой-то демон, который будет вселяться в меня во сне?

— Что? Нет, — Фионн делает шаг ближе, качая головой, как будто пытаясь собраться с мыслями. Я вскидываю брови, ожидая какого-нибудь жизненно важного признания. — Нет. Просто… я не уверен, что рядом со мной безопасно.

Я склоняю голову, пытаясь понять его.

— Что ты имеешь в виду?

Он проводит рукой по волосам на затылке, и говорит:

— То, что случилось в амбаре «Кровавых братьев». Я сорвался. Изуродовал того парня.

— Да, — пытаюсь не улыбаться, но у меня плохо получается. — Изуродовал. Это было довольно горячо.

— Горячо? — повторяет он, и хотя пытается казаться возмущённым, не может скрыть искру в глазах. — Избивать людей до потери сознания в приступе неконтролируемой ярости как-то не очень соответствует моей профессии. Это было ужасно.

— Хах? Ты мог бы вырвать ему позвоночник через горло, — пожимаю я плечами. — Вот это было бы ужасно. Но на самом деле, ещё горячее.

Фионн вздыхает, опускает голову и массирует виски.

— Роуз, я боюсь, что ты пострадаешь, если подобное повторится. Я не контролировал себя. И никогда себе этого не прощу, если тебе будет больно из-за меня.

— Что ты имеешь в виду? Типа, ты боишься причинить мне физическую боль? Намеренно?

— Нет, — он качает головой, его глаза полны ужаса. — Намеренно — ни за что. И тебе — никогда, — его взгляд отрывается от моего, как будто ему трудно смотреть на меня.

— Никогда, — соглашаюсь я. — Потому что ты тоже видел это и пережил, да? Ты жил в тени монстра.

Моё сердце сжимается за Фионна, когда он кивает, хотя я вижу проблеск облегчения в его глазах, когда он снова встречается со мной взглядом.

— Может быть, я и не монстр, как мой отец, Роуз, — говорит он. — Но я делал вещи, которыми не горжусь. И я не такой, как ты.

— Что, не такое ходячее воплощение хаоса и разрушения? — дразню я.

Фионн выдавливает из себя слабую улыбку, которая быстро меркнет.

— Я никогда не принимал эту часть себя, которая не чувствует сожаления о плохих вещах. Я никогда не пытался её узнать. Потратил кучу времени, пытаясь забыть, что она вообще существует, и теперь она непредсказуема.

— Фионн, — говорю я, подходя ближе, пока не оказываюсь прямо перед ним. Я балансирую на костылях и беру его за руки, дожидаясь, пока он посмотрит мне в глаза, прежде чем продолжить. — Ты думаешь, я не догадалась, что ты, возможно, видел и делал плохие вещи? Или что ты знаком с тьмой больше, чем показываешь? Извини, но даже по Роуэну и Слоан все было понятно. И я видела худшее в людях. Я знаю, что они могут делать друг с другом. Но я тебе доверяю. Может быть, и ты доверишься себе? — я тянусь вверх и чмокаю Фионна в щёку, нежно улыбаясь. — Это нормально — любить свою тьму и при этом любить себя. Это не делает тебя плохим человеком. Это делает тебя цельным.