Если мне повезет, и звезды сойдутся, ты прочитаешь это в Эллсворте, штате Мэн.

Если захочешь встретиться, я буду ждать тебя каждый день на смотровой площадке. Буду жить в коттеджах «Ковекрест», но ждать тебя от рассвета до заката.

Надеюсь, ты придешь, и я докажу, что каждое слово в моих письмах — правда.

Я люблю тебя. И не отпущу. Никогда.

ФК

Я кладу письмо и беру карту. Он вытащил её из колоды, когда подумал обо мне. Он надеялся, что письма свяжут нас, но у него была только надежда. И это всё, за что он держался.

Смотрю в окно на ярмарочную площадь, на колесо обозрения, которое кружится на фоне неба.

И смотрю, даже когда гаснут все огни.

27

—

ТРОЙКА МЕЧЕЙ

ФИОНН

Закат за спиной бросает оранжевые и розовые отблески на волны. Контракт с Лиандером закончен, но воспоминания преследуют меня, как навязчивый кошмар. Уже пять дней я смотрю на море, с утра до ночи, но ничего не вижу. Перед глазами мелькают раны, которые я зашивал. Неожиданные знакомые и их лица, искаженные болью. Сломанные кости, огнестрельные ранения, разорванная плоть… Смерть. Но ещё я вижу Роуз. Даже в самой глубокой тьме воспоминания о ней согревали меня. Я видел её лицо, глядя на море. Слышал её смех. Чувствовал её поцелуй на губах, ощущение её кожи.

Но это всего лишь воспоминания. Надежда увидеть её вновь уплывает в открытое море.

Я смотрю на часы, и сердце сжимается. Она должна была получить моё письмо три дня назад. Я приехал раньше, на всякий случай. Смотровая площадка в тридцати минутах от Эллсворта, или в сорока пяти, если она едет на Дороти. Она могла приехать сюда на мотоцикле, если бы захотела.

Опускаю голову, делаю глубокий вдох морского воздуха и поднимаю рюкзак, лежащий у ног. Бросаю последний взгляд на море и поворачиваюсь. Рюкзак падает на землю, когда я вижу её. Или мне это кажется?

Роуз.

Она так красива, что у меня перехватывает дыхание. Ветер колышет её тёмные волосы. Всё, как тогда: чёлка до бровей, локоны по плечи. Её карие глаза смотрят прямо в меня, будто видят все грехи. На ней кожаная куртка и топ. Чёрные джинсы и мотоциклетные ботинки. Она выглядит чертовски круто. Но дело не только в одежде, не только в этой позе, с руками в карманах. Её взгляд жестокий. Нет искры. Нет задора. Нет тепла.

Я знаю, что поступил правильно и защитил её. Но только сейчас вижу, как сильно я её сломал.

— Я так… — задыхаюсь. Глубоко вдыхаю. — Я так рад, что ты приехала. Рад видеть тебя.

Я чувствую, как разваливаюсь изнутри. Но Роуз? Она непроницаема. Девушка, которая всегда была открыта и не скрывала своих эмоций.

— Ты выглядишь по-другому, — говорит она.

Я опускаю взгляд на свою одежду, провожу рукой по волосам. Они немного отросли, и уже не такие ухоженные. Щетина и круги под глазами от бессонных ночей, когда я боялся, что она не приедет сюда. Может, она видит что-то ещё.

— Ты выглядишь так же. Прекрасно, — говорю я. Делаю шаг вперёд. Роуз не двигается. — Не был уверен, что ты приедешь.

— Я тоже, — отвечает она, отводя взгляд к морю. Долго молчит, и я не вижу на её лице ничего, кроме напряжения. — Мне нужно было время… подумать.

Роуз не из тех, кто долго думает. Она бросается в омут с головой, а потом уже разбирается с последствиями.

— Я рад, что ты приехала, — говорю я. Она кивает, но не смотрит на меня. Я чувствую, как она борется под этой маской равнодушия. — У меня есть кое-что для тебя.

Тянусь к сумке, краем глаза вижу, что она смотрит. Это немного успокаивает. Но как только наши взгляды встречаются, она напрягается. Улыбаюсь про себя и роюсь в сумке. Достаю конверт, но не отдаю его. Открываю сам.

— Последняя, — говорю я, доставая карту. Держу её в руке, а в другой — конверт и письмо. Она хмурится, но берет карту и смотрит на изображение. Она разбирается в Таро. Знала, что это будет последняя. — Влюблённые.

Она молчит, смотрит на карту, пряча лицо за волосами. Я разворачиваю письмо.

— Дорогая Роуз, — читаю я. — Как приятно, наконец, писать твоё имя. Значит, я дома.

Роуз шмыгает носом, но всё ещё не поднимает взгляда от карты.

— Прости меня за всё, что тебе пришлось пережить. Я не мог рассказать тебе, где я и чем занимаюсь, потому что это было слишком опасно. Я боялся, что до тебя доберутся. Даже писать письма было рискованно. Никогда раньше их не писал, но в те дни мне казалось, что мысленная связь с тобой, и что ты держишь в руках ту же бумагу и читаешь те же слова… помогала мне выжить.