– Разве он мог такое делать, будучи опекуном? – тихо проговорила Рея, сочувственно глядя на меня.

– Император наделил его крайне широкими полномочиями, – ответил Томин.

– Это можно оспорить? – срывающимся голосом спросила я.

– Залоговые сделки можно оспорить, но деньги необходимо будет вернуть. При этом большая часть кредиторов будет вправе потребовать с вас проценты за пользование их деньгами. Ещё около десяти тысяч плюс-минус.

Я смотрела на Аливию и не могла поверить в происходящее. Наверное, внутренне я смирилась с тем, что у нас будут большие долги. Ожидая сумму в двадцать тысяч, я втайне боялась, что Синвер перевалил за тридцать. Но сто восемьдесят семь тысяч? И это без учёта текущих расходов?

Пока я шокированно переваривала информацию, Ийнар привлёк моё внимание лёгким покашливанием.

– Ларда Амелия, когда Рея пропала, наши семьи объявили награду в двадцать тысяч золотых за информацию о ней и ещё восемьдесят за помощь в её освобождении. Эти деньги ваши, мы с Томином уже отдали распоряжения, как и ларда Ровена. Ваши самые срочные долги уже погашены за счёт этой награды, которая по праву принадлежит вам.

– Но я делала это не ради награды, и это огромная сумма…

– Тем не менее большинство документов уже были подписаны сегодня вашей опекуншей, и наши семьи не примут «нет» в качестве ответа. Особенно если учесть, что вы способствовали спасению Реи не из корыстных убеждений, и принять во внимание вашу текущую ситуацию.

– На данный момент оплачено восемьдесят три тысячи долгов, ещё десять тысяч мы были вынуждены отдать в казну как налог на прибыль от вознаграждения, и у вас есть семь тысяч на текущие расходы. Ещё девяносто четыре тысячи вам будет необходимо раздобыть до конца года, если вы хотите сохранить земли. К сожалению, мне с трудом видится, как вы с Аливией сможете разрешить данную ситуацию только за счёт собственных ресурсов. Я уже посмотрел карту заложенных земель, мы смогли бы найти частичное решение, потеряв самые удалённые участки, если бы вы располагали хотя бы сорока тысячами. Самое неприятное, что ваши земли на удивление неплодородны. И самые дальние – как раз единственные, которые приносят доход.

Томин говорил серьёзно, и я едва ли не впервые видела его таким.

– Амелия, я хочу ещё раз предложить тебе свою кандидатуру в качестве супруга, – заговорил Эрик. – Моего личного состояния будет вполне достаточно, чтобы рассчитаться с вашими долгами, восстановить состояние земель и вложиться в ваше хозяйство. Мы с Томином прикинули несколько перспективных вариантов развития, и ты сможешь выбрать практически любой. Если хочешь, я покажу тебе наши задумки.

Я смотрела на спокойное сосредоточенное лицо Эрика и ощущала себя в ловушке. Возможно, мне удалось избавиться от Синвера, но я всё равно не имею выбора. Только неимоверным усилием воли удалось сдержаться и не расплакаться. Хочу я этого или нет, а замуж идти придётся, а значит, и «перевоспитать» Эрика не получится. Он будет понимать, что я от него никуда не денусь, и снова станет вести себя так, как привык.

– Тебе настолько отвратительна мысль о том, чтобы стать моей женой, что ты предпочтёшь оказаться на улице?

Эрик припечатал свои слова такой горечью, что мне стало стыдно, и я хотела ответить, но он уже поднялся из-за стола.

– Лард Кравер, подождите! – поднялась с места Аливия. – А как вы смотрите на то, чтобы взять в жёны меня? Мне совершенно не отвратительна мысль стать женой красивого, сильного, богатого мужчины, да ещё и могущественного мага, готового рассчитаться со всеми моими долгами и решить все мои проблемы. И готового ездить общаться с моими арендаторами, пока я дрыхну до вечерних зорек. Если вам нравится сопротивление, то я согласна бегать от вас по вечерам сообразно заданной траектории. Или произвольной, на ваше усмотрение.

Несмотря на всю ситуацию, Эрик улыбнулся тепло и открыто:

– Ларда Аливия, это невероятное по щедрости предложение, но, к сожалению, я являюсь заложником уже сделанного выбора.

И они оба повернулись ко мне.

– Амелия, ты знаешь, я люблю тебя очень сильно. И я молчала всё это время, поддерживая тебя и твои решения, но теперь я спрошу. Что такого страшного сделал лард Кравер? Поцеловал тебя?

Я кивнула.

– Не понравилось?

Я залилась краской.

– Значит, понравилось. Так в чём проблема? – серьёзно спросила сестра.

– Он сделал это против моей воли.

Сестра недовольно цокнула и посмотрела на Эрика:

– Лард Кравер, против воли нельзя. У Амелии есть несколько черт, и вам стоит их учитывать. Первое: у неё всё всегда написано на лице, и врать она не умеет совершенно, вот как сейчас. Когда она собиралась сбежать, то даже кабальды в денничной знали, что именно она задумала. Синвер, имея восприимчивость коромысла, и то догадался усилить охрану. Поэтому читайте с лица и спрашивайте напрямую. Притворяться она не умеет, единственный раз, когда мне удалось хорошенько отравить еду кузена, она с такой надеждой смотрела на тарелку, что он даже есть не смог. Предложил ей!

– Вы пытались отравить Синвера? – Эрик улыбнулся и сел обратно на стул.

– За кого вы меня принимаете? – возмутилась Аливия. – Конечно, пыталась, плюс пыталась накормить толчёным стеклом и устроить ему инфаркт. Живучая он тварь, вот что я могу сказать. И вместо того, чтобы объединить усилия, чуть ослабить его бдительность и отправить к праотцам, Амелия лишь бесила его своим упрямством и доводила до белого каления издёвками.

– Аля! – я попыталась остановить сестру.

– Эля! Итак, мы подошли ко второму пункту. Упрямство. Нечеловеческое упорство в сопротивлении чему бы то ни было, что она решила не сама. А если вдруг что решила сама, то нечеловеческое упорство в достижении цели. С детства такая, единственный способ заставить её что-либо сделать – убедить, что она сама это задумала и что кроме неё никто не справится. И если папа с мамой всегда ей потакали, то, когда она столкнулась с настоящим противодействием – искры полетели во все стороны. Вы, возможно, в курсе, что Синвер заставлял её шить ему вещи? Она согласилась только потому, что могла через сшитое ему небольшие пакости устраивать. Так вот, в какой-то из дней он потребовал от неё снять мерки для штанов. Ругались и орали они так, что стены тряслись, в итоге два дня она провела в темнице, пока не потеряла сознание от голода. И до последнего момента шипела, что лучше сдохнет, чем к Синверу притронется. Мне пришлось сначала вымаливать у этого чванливого мерзавца прощение, а потом ещё две недели её выхаживать, хотя всего-то надо было снять мерки и сшить ему штаны, которые жали бы во всех местах, – сестра вздохнула и закатила глаза, показывая, что она думает о моём поведении. – И третий пункт. Думаю, для вас он должен стать немаловажным. Вы ей очень нравитесь.