Решив, что неразумно было бы полностью объяснять мои навыки, я выбрал краткий ответ:

– Я работал в скриптории при Святилище мученика Каллина, стремящийся.

– А-а, это всё объясняет. Скажите, а золотых дел мастер Арнильд до сих пор там трудится?

– Да, стремящийся. И мне повезло получить от него несколько уроков…

Эвадина громко и недвусмысленно кашлянула, и я умолк. Стремящийся Арнабус прищурился и взглянул на неё, хотя, судя по расплывшейся улыбке, стало ясно, что раздражения он не испытывает, а может даже наоборот доволен.

– А теперь, – сказал он, возвращаясь к книгам, – давайте посмотрим.

Несколько минут он листал страницы, явно с неподдельным интересом поджав губы и наморщив лоб. То и дело задавал вопросы Эвадине, которые на первый взгляд казались банальными, но по её рубленым, всё более рычащим ответам становилось ясно, что в каждом содержалась скрытая колкость.

– Только на еду потрачено по три летина в неделю, – прокомментировал он, подняв бровь. – Согласно моим исследованиям, большинству рот такой численности требуется не больше двух. А некоторым благородным капитанам, которые усердно заботятся о кошельке короля, хватает и одного.

– И пойдут они на битву с голодными солдатами, которые и секач в руке не удержат, – ответила Эвадина, не моргая и пристально глядя на стремящегося. – Будьте уверены, встретившись с ордой Самозванца, люди под нашим знаменем в полной мере продемонстрируют ценность сытых солдат. И к тому же, стремящийся… – она вернула ему совершенно пустую улыбку, – …эта рота принадлежит Ковенанту, а не королю.

– А Ковенант, как и король, не обладает неограниченным богатством. Но всё же… – тонкий нос священника наморщился, принюхиваясь, – …книги учёта, похоже, в порядке. Писарь, – махнул он мне, потом достал из рукава рясы свиток и развернул его на открытой книге. – Будьте добры, внесите эти предметы в опись. Я засвидетельствую точность вашей записи, и вы с капитаном можете быть свободны.

Дождавшись кивка Эвадины, я выудил из мешка перо и чернила и принялся за работу. Свиток стремящегося содержал список оружия и доспехов, и последних больше, нежели первого. Я внёс три дюжины алебард, вдвое меньше мечей и пятнадцать фальшионов. А ещё с интересом отметил, что там было пять арбалетов и по паре десятков болтов к ним. Список доспехов получился длиннее, но хуже по качеству – в нём содержалось около двадцати записей, но всего лишь тридцать три предмета. По большей части они не были знакомы моему невоенному глазу – наплечники, поножи, наручи и тому подобное, – хотя я опознал десять кольчуг и пять нагрудников. Несмотря на невежество, даже я понимал, что доспехов тут едва хватит снарядить двадцать солдат, что уж говорить о целой роте. По напряжённому выражению лица капитана, с которым она наблюдала, как я заполнял книгу, стало ясно, что и она тоже это понимает. Однако, единственный комментарий она отпустила, только когда я закончил, вписав стоимость снаряжения.

– Похоже, Ковенант отыскал самого скупого торговца оружием во всём Альбермайне, – заметила она, снова устремив немигающий взгляд на стремящегося Арнабуса.

– Во время войны оружие дорожает, – ответил он спокойным голосом с едва заметной ноткой сожаления. – Светящий Хелстан лично провёл специальное прошение, чтобы собрать средства на это предприятие. Я с радостью доложу ему о вашей благодарности за его усилия, капитан-причастник.

– Прошу вас. А ещё не премините доложить то, чему станете свидетелем завтра, когда рота Ковенанта докажет, чего она стоит. Если, конечно, вы не желаете вступить в наши ряды и увидеть всё своими глазами.

Я ожидал, что в ответ на эти слова на лице стремящегося проявится гнев вкупе с немалой долей трусости, но он всего лишь в лёгком изумлении приподнял бровь.

– Я уверен, что только путался бы под ногами. И к тому же принцесса Леанора настрого приказала мне, чтобы я не отходил от неё ни на шаг, как только начнётся битва. Мы вместе будем просить Серафилей даровать свою благодать нашей победе, и так Корона и Ковенант соединятся на скромном совете. Уверен, вы бы это одобрили.

Эвадина ничего не ответила, а только молча и бесстрастно смотрела на Арнабуса, и тянулось это так долго, что становилось уже неловко. Стремящийся всё так же спокойно и дружелюбно смотрел в ответ, и наконец она моргнула и повернулась ко мне:

– Как я понимаю, ты умеешь править телегой?

– Да, капитан, – заверил я её. В своё время я украл немало телег, так что мог бы стать приличным кучером.

– Хорошо. Собери учётные книги и поехали.

Я вернул книги в мешок, поднял борт, побежал вперёд и влез на место кучера. Старая тягловая лошадь печально посмотрела на меня, когда я взялся за поводья. Седоусым ртом она жевала траву, а вокруг её ноздрей жужжали мухи. Лошадка разительно отличалась от серого боевого коня цвета стали, на которого Эвадина быстро поднялась, не попрощавшись, как я отметил, со стремящимся Арнабусом. А вот у него нашлись слова на прощание:

– Ваш отец прибыл сегодня утром, – крикнул он, когда Эвадина повернула своего серого к западной границе лагеря. – Лорд Курлайн сейчас присутствует на королевском военном совете, но я с радостью раздобуду чего-нибудь освежающего, если пожелаете подождать немного и засвидетельствовать ему своё почтение.

Хоть я и пытался сопротивляться порыву, но мой взгляд всё равно скользнул по лицу капитана. В своё время я повидал много разгневанных душ и немало понял об их природе. Для некоторых гнев – это яд, пламя, которое горит всё жарче, когда они не в силах его спустить. И он пожирает их изнутри, оставляя горькую, пустую оболочку. Для тех, кто не может обуздать гнев, он, как для Декина, одновременно и союзник, и предатель. Гнев делает нас страшными и может принудить слабых подчиняться, как волк подчиняет свою стаю. Но гнев и ослепляет нас, что Декин понял слишком поздно.