– Благодать Серафилей – вот единственная защита, на которую я уповаю, – отозвалась она, когда я поинтересовался недостатком её снаряжения. Тогда я выразил свою озабоченность Офиле, и она грубо заверила меня, что капитан прикажет Эйн оставаться с обозом во время всей битвы. Так же просящая приняла за скверную шутку моё совершенно серьёзное предложение приковать девчонку к колесу телеги.

Тория разжилась кольчугой – насколько мне известно, единственной в шеренге кинжальщиков. А ещё кольчугу отдал не Суэйн, а сунула хмурая Офила. Тории она подошла на удивление хорошо, почти как если бы делали на неё. А ещё я не заметил на маленьких железных кольцах, из которых она была сделана, ни единого следа ржавчины. Офила явно хотела, чтобы хотя бы один из нас выжил на следующий день.

– Но, – продолжал Брюер, поднимая нагрудник так, чтобы на нём слабо блеснул свет от костра, – пожалуй, его можно отполировать, если только удастся достать немного масла.

– Это говно, – пробормотала Тория, по-прежнему глядя на пламя. – Всё. Раздали говно обманутым подонкам, которые идут под знаменем сумасшедшей.

Я предупреждающе зыркнул на неё и показал глазами на Эйн. К счастью та слишком увлеклась танцем и потому не впала в ярость из-за богохульства.

– Элвин, отъебись, – отчётливо проговорила Тория.

Я больше не пытался поднять ей настроение, поскольку теперь меня занимал свой затаённый ужас. В открытый страх он пока не перерастал, и я надеялся, что и не перерастёт. Как и во время стычки с сержантом Лебасом, паника не захватила меня, поскольку не осталось возможности избежать опасности. Но всё равно, отсутствие опыта в том, что ждало меня назавтра, порождало весьма неприятные чувства в животе, которые упрямо не желали проходить.

– Ты ведь это уже делал, – сказал я Брюеру, который по-прежнему полировал свой нагрудник. – В смысле, участвовал в битве.

– Дважды, – подтвердил он, поднёс тряпку к языку и стал растирать слюну по стали.

Я поразмыслил, как сформулировать следующий вопрос, поскольку мне не хотелось раскрывать свои сомнения. А Тория, как обычно, осмотрительностью не отличалась:

– Как думаешь, мы все помрём? – Яд уже выпарился из её голоса, и говорила она с ноткой мрачного смирения.

Брюер на миг остановился и задумчиво нахмурился.

– Некоторые наверняка. Не все. Отвага и боевой дух в битве значат не меньше, чем дисциплина и боевые навыки. А этой роте, благодаря нашему помазанному капитану, отваги не занимать. – Он кисло глянул на многочисленные костры, усеивающие темноту вниз по склону. – А что до остальных, то они явно кажутся разношёрстной компанией. На мой вкус, слишком много керлов, которые предпочли бы оказаться где-то в другом месте. Но всё же король собрал большое воинство. Это уж точно что-то значит.

– У Самозванца много ветеранов, – отметил я. – Сплошь убийцы, как говорят.

– У Красных Дюн я видел, как люди, которые сражались в дюжине битв, бросали оружие и убегали. – Брюер пожал плечами и вернулся к своему делу. – Храбрость как верёвка: рано или поздно кончится.

Чувствуя на себе тяжесть наших с Торией взглядов, Брюер вздохнул и посмотрел на каждого из нас своим единственным глазом.

– Вы двое умеете драться. Это вам на пользу. Поймите, битва – несмотря на всю пустую болтовню знати о галантности и прочем – всего лишь очень большая драка, с оружием вместо кулаков. Когда разгорится её ярость, когда стройные шеренги сольются в огромную толпу бойцов – вот тогда битва выигрывается или проигрывается. Это драка. Так что… – он продемонстрировал редкую улыбку, – деритесь, и у вас будет шанс остаться в живых, когда всё закончится.

Просящие подняли нас прямо перед рассветом. До сих пор кажется чудом, что мне тогда удалось проспать большую часть ночи. Ещё удивительнее, что сон был крепкий. Кроме того, я смог умять плотный завтрак из хлеба, молока и свежих фруктов, которые сержанту Суэйну удалось где-то раздобыть. Плотный комок ужаса в моём животе не рассосался, но и внезапному зверскому голоду помешать не мог.

– Ешь! – инструктировала Офила значительно менее увлечённую Торию, бросив ей яблоко из полупустой корзины. – Сегодня тебе понадобятся силы.

Тория, с бледным лицом и впалыми глазами от бессонной ночи, без выражения смотрела в ответ. А клинок-просящая всё равно задержалась и хмуро смотрела на неё, пока та послушно не откусила от фрукта, и быстро выплюнула, как только Офила двинулась дальше.

– Эта корова меня терпеть не может с первого дня, как я вступила в этот кружок ебанатов, – пробормотала Тория.

– Честно говоря, вряд ли дело в этом, – сказал я, забрав у неё яблоко, раз ей оно всё равно явно было ни к чему. Откусил несколько раз и ухмыльнулся Тории: – На самом деле совсем наоборот.

Я ожидал, что она в ответ прорычит ругательство-другое, но вместо этого узкое лицо Тории преисполнилось серьёзной искренности. Она подошла ближе, схватила мою руку и, глядя мне в глаза, заговорила тихо, но настойчиво:

– Элвин… просто хочу, чтобы ты знал. Если я сегодня умру… – хватка на руке вдруг стала болезненной, словно её сдавили тиски, а глаза дико блеснули, – то, блядь, по твоей вине!

– Стройся! – пронзил холодный утренний воздух голос сержанта Суэйна, и ему тут же вторили голоса других просящих.