Местный «адаптационный инспектор», приставленный ко мне в рамках «особого отношения», пробовал попервости наставлять меня на путь истинный – в икарийском понимании. Дескать, определяя и заявляя свои потребности, человек, таким образом, участвует в управлении производством и, в конечном счёте, обществом. Может, оно, конечно, и так. Но, видимо, староват я уже «учиться коммунистическому мышлению». Так что всё оставалось по-прежнему. Еду, одежду и туалетную бумагу с мылом я выбирал из «самотёка», благо и там выбор вполне сносный, а остальное особо было не нужно: мебель и бытовая техника в выделенном мне жилье остались от прежнего обитателя, «персональный коммуникатор», сочетающий в себе радиотелефон, терминал Инфосети, а также кучу мелочей, вроде будильника, калькулятора и, хрен знает, ещё чего, выдали за казённый или, как говорят здесь, общественный, счёт.

Обратной стороной моего равнодушия к материальным благам оказалось, что рабочая неделя у меня не превышает двадцати часов. Причём больше половины этого времени приходилось на «труд ради общественных нужд»: этакий аналог земных налогов, из которых финансируются медицина, образование, пенсии с больничными и всякие вещи вроде городского благоустройства. Ну и хорошо – больше часов могу посвящать общению с сотрудниками института, выпытывающими всё новые подробности о Пеу и Внутриморье.

КОНЕЦ

[1] Речь идёт о «неденоминированных» рублях середины 90-х годов. После 97-го года тысячи превратились в рубли