«Судьбу молодого Темануя будет решать суд из видных мужей. Как и всех остальных мятежников» – отвечаю, стараясь придать голосу твёрдость. Что не так уж и легко после того, как Коми невольно вызвала мою улыбку. И в итоге завершаю совсем уж тихо: «Но что бы не решил суд, типулу-таками вправе изменить его решение. Идите. А ты, Каноку, останься».

Оставшись вдвоём, я говорю будущему престолонаследнику: «Сын мой, рано или поздно тебе предстоит править Пеу-Дарингой. Мы с матерью не вечны. И очень часто придётся переступать через себя, делая то, чего не хочется. Или выбирать между плохим и ужасным. Такова доля правителя. Определение судьбы Темануя это тебе наглядный пример непростого выбора: во благо страны его следовало бы убить, но смогу ли я взять на себя кровь собственного сына. Думаешь, мне сейчас не тяжело?»

Каноку смотрит на меня мрачно. Всё-таки есть у них с братом что-то общее. «Ты оставишь его в живых?» – наконец спрашивает сын.

«Оставлю» – говорю – «Может быть, это глупо с государственной точки зрения. Но как я после этого буду смотреть вам в глаза».

«Спасибо, отец» – лицо Каноку оживляется. Духи-покровители, за кого же меня принимают родные дети…. Неужели у Сонаваралинги-таки действительно такая жуткая репутация, что даже они не сомневались в моей способности отправить на казнь собственного ребёнка.

«Только у меня одно условие» – добавляю веско – «Никому об этом не говорить. О судьбе Темануя объявит ваша мать, типулу-таками Раминаганива. Ибо это в её власти. Я же всего лишь тот, кто исполняет волю правительницы».

– Отец, хотя бы с нами не надо – улыбнулся Каноку – Мы-то знаем, кто на самом деле правит.

– Иди – выпроваживаю отпрыска энергичным взмахом руки.

Да, с наследником нам с Рами не очень повезло: ну не тянет старший из сыновей на будущего правителя острова, хоть ты тресни. Нет, Каноку, конечно, парень сообразительный, шустрый и крепенький, но отсутствует в нём что-то, неуловимое, делающее человека вождём, за которым безоговорочно пойдут люди. Комадаринива, пожалуй, на троне была бы уместнее. Тем более, и прецедент женщины-типулу уже имеется.

Но, увы, озаботившись в своё время политической стабильностью, я на том же памятном всепапуасском съезде, где «сильные мужи» со всего острова дали присягу верности Солнцеликой и Духами Хранимой и Дому Пилапи – за себя и своих людей, продавил попутно закон о престолонаследии, где прописан чёткий порядок наследования трона от отца или матери к старшему из живых сыновей. Если нет сына – к брату правителя, и только в случае отсутствия у умершего типулу и братьев, и сыновей очередь доходит до сестёр или дочерей.

Хотя, может быть, я слишком строг к Каноку. В конце концов, отроку всего пятнадцать «дождей», и самое серьёзное испытание в его жизни – это отрывание от мамкиной набедренной повязки в десять лет и отправка на учёбу в Обитель Сынов Достойных Отцов. Гоняли наставники наследника трона, конечно, по полной, безо всякого снисхождения, точнее даже, наоборот, именно статус заставлял преподавателей спрашивать строже, чем с иных учеников. Но одно дело – интенсивные занятия чтением, счётом, письмом, вохейским и палеовийским языками и историей с географией, перемежающиеся физическими упражнениями и обучением военному делу, а совсем другое – в десять лет потерять отца, бежать с небольшой кучкой сторонников на другой конец острова, кормясь в пути непонятно чем; многие месяцы пребывать в неизвестности относительно своей дальнейшей судьбы, надеясь только на доброе расположение чужих дяденек, видящих в тебе лишь способ достижения своих целей; смотреть на кровь и смерть; рискнуть на авантюру с военным походом ради свержения родственника-братоубийцы; и всё это только для того, чтобы оказаться в окружении каменновековых интриганов, иные из которых причастны к смерти отца.

Это раньше в пятнадцать папуас уже считался взрослым, способным отвечать за свои слова и поступки. Ныне же, по крайней мере, в относительно окультуренных местах Пеу, детство с отрочеством начинает удлиняться – обратная сторона пырг-хрыша…. Глядишь, годам к двадцати отпрыск наберётся жизненного опыта, набьёт первых шишек. Он и сейчас далеко не дурак – например, в отличие от сводного брата, не столь подвержен чужому влиянию и, на лесть совершенно не падок.

Тем более что править будет, опираясь на советников – в конце концов, мы с Рами не гнушаемся выслушать Солидных и Разумных Мужей, прежде чем принять то или иное решение. Да и останется Каноку один ещё нескоро: я вроде бы в ближайшее время помирать не собираюсь, Солнцеликая и Духами Хранимая тем более, учитывая, что потомки Пилапи отличались долгожительством.

Вот странно – как только принял решение оставить Темануя-молодого в живых, на душе сразу же стало легче. Понимаю, что с точки зрения долгосрочных последствий для страны не самый правильный выбор, но почему-то мир перестал казаться мрачным. Даже на вновь начавшийся дождь с ветром теперь я смотрел с позиции «у природы нет плохой погоды». Единственное, что опять посещение штаб-квартиры Второго Стола придётся перенести на завтра, по всей видимости: ливень закончится уже ночью. Потому с чистой совестью и лёгким сердцем пододвигаю к себе «рабочую» стопку бумаг.

Списки задержанных путчистов и активно сочувствующих: составленные армейской контрразведкой, Вторым, Четвёртым и Пятым столами. Военных, разумеется, больше занимают «изменники» в собственных рядах. А вот политическая полиция и две команды ловцов иностранных шпионов шерстили всех подряд. Все четыре документа в силу понятных причин чуть ли не на две три трети дублируют друг друга. Правда, Кодики подошёл к составлению сводки основательнее своих коллег-конкурентов: кроме имён, возраста и места жительства арестованных указывал образование и чем каждый зарабатывает на жизнь. Разброс по всем параметрам огромный, так что с налёта нарисовать портрет типичного врага реформ и прогресса не получается. Хотя, пожалуй, одну группу из числа нелояльных подданных исключить можно с весьма высокой вероятностью – тенхорабитов среди задержанных не видно.