Вся бронза делается с использованием привозного олова. Раньше выплавляли медный сплав с примесью мышьяка, который по своим свойствам не сильно уступает оловянной бронзе. По давней договорённости между Пеу и Вохе пеуссцы имеют право покупать в Кабирше определённое количество чибаллы для собственных нужд. С этой привилегией связан скандал с перепродажей олова через Пеу в Тагиру. Будто бы шайка нечистых на руку купцов и их местных пособников за спиной Сонаваралинги занималась такой торговлей больше двух лет. В сие трудно поверить, учитывая то, насколько он вникает во все торговые дела. Но прямых доказательств причастности первых лиц острова к этому мошенничеству с оловом нет, потому, по общепринятой версии, ни типулу-таками, ни её супруг ничего не знали.

Железо, выплавляемое на царском заводе, в отличие от меди, идёт в основном на внутренние нужды. Хотя готовые изделия в не таком уж и малом количестве отправляются в Тагиру и на Иханару и даже на Южную гряду, несмотря на невысокое качество в сравнении даже с вохейским, не говоря уже о палеовийском.

По преимуществу используют для литья чугун местной выделки, меньшую часть которого переделывают в сталь и мягкое железо, идущие на орудия и разную утварь. Для оружия же и сложных механизмов («примечание переводчика: «употреблено палеовийское слово ирсийского происхождения») частично закупают металл за границей. Одно время в Текоке, Вэйхоне и Бунсане делали кричное железо из болотной руды, но за последние годы работающие в деревнях кузнецы забросили это занятие и полностью перешли на переработку заводского металла. Для удобства мелких мастерских, обеспечивающих несложными орудиями население, сталь и мягкое железо изготовляют в виде прутков и полос от двух до десяти килограмм (примечание переводчика: «употреблена ирсийская мера веса, применяемая и в Палеове»). Уголь кустари выжигают сами, хотя в Мар-Хоне в привычку входит использовать привозной из Тагиры.

Небольшое серебряное месторождение даёт около тонны благородного металла в год. Из него чеканится «пеусский чинв», по форме и весу повторяющий вохейский. Только небольшое количество выпускаемых местным монетным двором денег обращается на самом острове. Основное количество же идёт на покрытие торгового дефицита: несмотря на большой вывоз меди и изделий из неё и железа, их стоимости не хватает на покупку разного рода сложных механизмов, которые местная промышленность ещё не освоила, некоторых видов сырья (например, олова и угля), а также скота, ввоз коего на Пеу весьма велик. Кроме того, добываемым здесь серебром отчасти оплачивается переселение на остров тенхорабитов, полностью не прекращающееся никогда. Ну и, разумеется, из этого же источника финансируется в немалой степени армия и военный флот. Попутно с серебром выплавляется немало свинца и некоторое количество цинка, идущие на нужды местной промышленности. Свинец отчасти продаётся в другие страны.

Если готовые изделия из металла разрешено вывозить и частным лицам, то необработанную медь и руду экспортирует исключительно Морская компания Пеу, основным пайщиком которой является царская семья. Эта же компания контролирует и большую часть международных перевозок, доставляя в обе стороны подавляющую долю грузов и пассажиров. Каботажное плавание вдоль берегов острова же примерно поровну разделено между Морской компанией и множеством мелких судовладельцев….

….Кроме металлургии на царских заводах налажен выпуск некоторых химических веществ, в том числе серной кислоты. Частные заводы делают кирпич и выжигают известь и местную разновидность цемента. Но подобное производство ограничено нехваткой топлива: привозное дорого, а собственные залежи бурого угля ничтожны по сравнению с потребностями в строительных материалах. Леса же находятся под защитой властей и вырубке подлежат в очень малых размерах. Даже на строительство кораблей деревья в правление Сонаваралинги пускают очень осторожно. Большие корабли все заказывают в Вохе и Тоуте. Мелкие, вроде фошхетов, строят и на Пеу, но брёвна на них с каждым годом всё больше везут из Тагиры или с Иханары».

Да, что сказать… весьма наблюдательный и склонный к анализу молодой человек. И притом весьма общительный: список выявленных оперативниками Второго Стола контактов подозрительного чужестранца насчитывает без малого три сотни. Не все, конечно, стали для него источниками информации о нашем острове – хватает торговцев и ремесленников, услугами которых Лимпор пользовался. Да и несколько девиц нескромного поведения вряд ли сообщали предполагаемому шпиону какие-то особо важные сведения. Впрочем, умелый человек и у шлюх способен выяснить пару-тройку нюансов о жизни Пеу.

Ну да ладно, пусть молодёжь трясёт всех болтунов, попавшихся на пути «укрийца». Мне же пора взглянуть на столь занимательного типа, вызвавшего мой нешуточный интерес при заочном знакомстве. Тем более, что «государственные хлопоты и заботы», последнее время заставившие меня немало понервничать, удалось немного разгрести. Витиеватое изложение младшим писарем Второго Стола Тубук-Набалом соображений о возможной связи «разоблачённого шпиона» с недавним авралом всех силовых ведомств Пеу-Даринги в моём намерении поглядеть на этого Лимпора играет десятую роль: ну не мог чувак, пробывший на острове меньше года стоять за мятежом, который созревал минимум два «дождя», тем более, что из числа путчистов-неудачников общался он всего с полудюжиной мелких сошек, причём в присутствии кучи постороннего народа и в разное время.

По теории вероятности, учитывая, что в заговор, вылившийся в выступление двух рот тринадцатого стрелкового линейно-строевого цаба и части столичного ополчения, вовлечены были сотни тенукских дареоев, столь общительный иностранец просто обязан был с кем-то из будущих заговорщиков пересечься. Если и говорить о какой-то связи, то уж только о той, что в ходе следствия по подавленному мятежу подозрительный иностранец просто не мог не попасть в поле зрения моих спецслужб. Что и случилось. Причём внимание на него обратили сразу в двух ведомствах – и в политическом отделе полиции, и в контрразведке. Но ребята из Второго Стола оказались в итоге оперативнее.